Песнь Серебряной Плети. Бранвена Ллирска

в геенну огненную, а всего лишь медленно соскальзывает вниз по стволу того дерева, к которому только что был припечатан. Сползает, оставляя на шершавой коре клочья сорванной со спины кожи. Потому что державшие его до этого мохнатые волчьи лапы исчезли в мгновение ока. Лишенный слуха и зрения, Киэнн не знал, что происходит вокруг, но был готов поручиться, что вся стая вервольфов благоразумно улепетывала прочь без оглядки, ломая кусты и собственные шеи. Страшный сон закончился. Чтобы стать кошмаром.

      Если бы у Киэнна была хоть малейшая возможность, он бы, вне сомнения, последовал примеру волков. Голос баньши взывал к самому глубинному и первобытному страху, невыразимому словами и непостижимому разумом. Он хватал тебя ледяными пальцами за загривок, трупным червем заползал под кожу и пожирал изнутри, до самых костей, травил ядовитой слюной, заполняя вены болотной гнилью вместо крови. До нынешней ночи Киэнн знал об этом только понаслышке.

      – …о-о-ояа-а… о-о-о-очь… Мэ-э-э-элле-е-е… рия-а-а-атно-о-о-о… – как сквозь стофутовую толщу воды, ревущей и клокочущей где-то на поверхности, доплыло до него.

      Киэнн открыл рот, чтобы ответить, и едва расслышал собственный голос:

      – Тья…а-ар… ты-ы-ы… вою мать!

      – И это… благодарность? – уже отчетливее разобрал он.

      Тудыть же тебя растудыть! Конечно, волчья братия порвала бы его к хренам собачьим, но спасительный вопль баньши – это, знаете ли, тоже не для слабонервных. Зрение самую малость прояснилось и двоящийся серый силуэт Тьярлы медленно выплыл из густого ватного тумана. Картинка дрожала и ползла по швам, на периферии полыхал безумный электрический шквал. А потом висков вновь коснулась живительная прохлада целебной магии…

      – Ты так мил, когда молчишь, – прощебетала плакальщица. – Может, мне следовало бы прибегнуть к древнему испробованному методу цвергов и зашить тебе рот? Потому что, когда ты его открываешь, оттуда не выливается ничего, кроме помоев.

      Давай, детка, в свое удовольствие. Переход от физической порки к словесной меня устраивает, все как-никак дело идет по нисходящей.

      Пятитонная каменная плита, давившая на грудь, наконец раскололась надвое и Киэнн блаженно втянул воздух. Он был таким же, как девять лет тому назад. Нет, не таким – слаще, куда слаще! Пьяный ветер плутал меж кронами, звезды сыпались с небосвода, как лепестки роз на свадьбе богатенькой дурочки…

      – Тьяр, – хмелея, выдохнул Киэнн, – как далеко до утра?

      – Достаточно, Киэнн, – понимающе кивнула баньши. – Ночь только началась. И она вся – твоя.

      И, выдержав минутную паузу, поинтересовалась:

      – Не жалеешь о сделке?

      – Нет. – Киэнн мотнул головой. – Называй свою цену, Тьяр. Услуга за услугу. Тем паче, что я уже задолжал тебе две вместо одной.

      Тьярла удовлетворенно улыбнулась.

      – Только, будь добра, не заламывай свыше меры. Я, видишь ли, нынче не слишком платежеспособен. А натурой ты, кажется, не берешь.

      – А говорил, что не умеешь торговаться.

      – Я соврал.

      Лицо