Лето, когда ты была невестой. Анастасия Орлова

тепличному цветочку, выдранному из родной оранжереи грубой рукой? Цесаревне, заброшенной в тёмный лес, где каждый шорох листьев, каждое движение ночного воздуха звучит как обещание смерти, неминуемой и страшной.

      Он снял свой видавший виды плащ и накрыл им её плечи.

      – Послушай меня, Сольгерд, – произнёс он спокойно и твёрдо, поймав её отчаянный взгляд, – твоя сохранность для меня сейчас важнее всего, и я не смогу тебя защитить, только если буду мёртв. А умирать я пока не собираюсь, – мужчина едва заметно усмехнулся. – Ты держалась молодцом, и то, что сейчас тебе особенно страшно – это нормально. Ночью все чувства обостряются, особенно страх. Но сейчас я хочу, чтобы ты доверилась мне и отдохнула, завтра будет долгий день, хорошо? – что ещё ей сказать, он не знал. Это и так была слишком длинная речь. И ему очень хотелось верить, что он не солгал. Сольгерд кивнула. От неё отчётливо пахло непролившимися слезами усталости, напряжения и накопившегося страха.

      Он выпрямился и отошёл на несколько шагов, устроился под деревом, прислонившись спиной к шершавому стволу.

      – А вы?

      – Что я? – обернулся Брегир на слабый оклик.

      – Вы разве не будете спать? Совсем? Всю ночь? Завтра будет долгий день…

      – Я привык, – бросил он, давая понять, что разговор окончен.

      ***

      Сольгерд проснулась на рассвете от пронзительного луча новорожденного солнца, скользившего по её векам. Она не сразу сообразила, где находится, резко дёрнулась, но затёкшая спина не дала ей сесть. Через несколько секунд она вспомнила всё, что с ней случилось – будто в лицо плеснули пригоршней воспоминаний вчерашнего дня, холодных и оттого бодрящих, как проточная вода. Захотелось снова уснуть и проснуться в своей опочивальне, спуститься к завтраку и увидеть отца, живого и невредимого. А потом гулять по саду, слушать затейливые сказки нянюшки Келлехерд и пытаться увильнуть от ненавистного послеобеденного шитья золотом. Сейчас она готова была вышить хоть целую скатерть, хоть две! Лишь бы вернуться в те спокойные дни недавнего прошлого.

      Брегир проверял копыта и упряжь коня, рядом с цесаревной лежала фляга с водой и пара зачерствевших лепёшек – её завтрак.

      Когда мужчина подсадил Сольгерд в седло, спина немилосердно напомнила о вчерашнем пути, и девушка не сдержала болезненного стона.

      – Твоё упрямство тебе только вредит, – устало заметил Брегир, – облокотись на меня, ехать ещё не один день, – он легонько потянул её на себя, и когда девушка бросила своё упрямое сопротивление, боль стала значительно легче.

      Они ехали молча. Весь прошлый день Сольгерд, превозмогая боль, изо всех сил держала дистанцию между собой и Брегиром, а сейчас, прижавшись спиной к его груди, боялась лишний раз шевельнуться. Сквозь его тонкую рубашку и своё платье она чувствовала сердцебиение Брегира, тепло его тела и ровное дыхание. Это отчего-то и завораживало