Мереть. Олеся Громова

– прекрасная смесь летучих веществ, состоящая из добавок для масляных красок и лака для живописи или скипидара.

      – Хотите сказать, что этот случай, – Гастен кивнул на тело, – и взрыв на Ольховке связаны?

      – Не сомневаюсь! – думая о чём–то своём, ответил Ивар. – Скорее всего, про картину убийца ничего не знал, иначе не было смысла взрывать галерею. Её хотели не украсть, а уничтожить! Что же там такое? – Он снова прижал сложенные ладони к губам. Ида знала этот его особенный жест, который выдавал бешеную работу мысли и крайнюю степень волнения, которую Скиф не хотел демонстрировать.

      Гастен достал из кармана куртки мобильный телефон и стал набирать номер. В этот момент в дверях маяка показались Буров с Петровским. Лейтенант держал в руках большую плоскую коробку сантиметров восемьдесят в длину, похожую на чемодан с ручкой.

      – Да ла-а-адно… – разведя руками, с досадой в голосе протянул майор. – Не может быть!

      – Осторожно, пожалуйста! – попросил Скиф, глядя, как жадно следователь схватил коробку и принялся вертеть, в поисках открывающейся плоскости. – Не повредите картину…

      Через минуту взглядам все присутствующих предстало великолепно написанное полотно, натянутое на тонкий подрамник. Крупные, щедрые, фактурные мазки, наложенные в пастозной технике, буйство и переливы оттенков… Все, кто был на площадке, сгрудились вокруг картины и замерли в немом восхищении. А Скиф не мог оправиться от потрясения, глядя на пейзаж широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Перед ним во всей красе пылали ярко-изумрудные, жёлтые и розовые сполохи северного сияния над засыпанной снегом огромной фабрикой из красно-бурого кирпича. Полная луна в чернильно-фиолетовом небе царила над россыпью сверкающих звёзд, а на освещённой прожектором площади перед зданием сиротливо жались друг к другу две легковые машинки, заметённые по самые фары. От полотна веяло нежным, тёплым, сухим ароматом масляных красок и лака.

      – Просто лоптюга какая-то, мать её… – сквозь зубы пробормотал Гастен.

      – Что? – Скиф аж подпрыгнул, словно его ударили, и схватил следователя за плечо.

      – Что? – задумавшись, на автомате отозвался тот, не сводя глаз с картины.

      – Что вы сейчас сказали? Повторите!

      – А, это… лоптюга, говорю, какая-то выходит с этим делом…

      – Что за Лоптюга? Где вы это слышали?

      – А чёрт её знает… Да отпустите вы меня! – майор гневно дёрнул плечом, вырываясь из жёсткой хватки Скифа. – Ну, что ещё? – резко отозвался он на телефонный звонок. – Думаю, суицид. Но и убийство не исключено. Кстати, кто сейчас на Ольховке из наших работает? Я подъеду туда через полчаса…

      – Товарищ следователь, вероятно, мы вам здесь больше не нужны? – деликатный жест Иды не был лишён некоторой доли брезгливости, когда она позволила себе показать пальцами в сторону мёртвого тела. – Мы можем вернуться в отель?

      Гастен кивнул и предупредил:

      – Далеко не уходите. Буров запишет ваши показания.

      – Мы будем в салоне-ресторане