Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

Читать онлайн.



Скачать книгу

прагматик. Первый шёл от чувства, второй чаще от рассудка. И оба горели желанием вдолбить в мою башку хотя бы частицу того, что знали и умели сами. А всё потому, что энергии у обоих хоть отбавляй. Бурлила. Била ключом. Иногда – по моей голове. В смысле нравоучений и нотаций. Я, по их мнению, был увальнем, тяжкодумом и великим лентяем. Им было тесно в старой церквухе, где теснились художественные мастерские – производственные и творческие. У них – одна на двоих комната, поделенная на две половины фанерной перегородкой лишь для того, чтобы отделить одну индивидуальность от другой. Вернее, холсты и прочее барахлишко.

      Да, они чувствовали свою силу, знали свои возможности и всё, за что ни брались, делали с размахом. Если брались за роспись потолка, то со сложнейшей перспективой и множеством фигур, зачастую в умопомрачительных ракурсах; если собирались на этюды, то на всё лето и как можно дальше: в верховья Камы, на Алтай, а то и в Среднюю Азию; если начинали писать натюрморт, то на полутораметровых холстах…

      Я вытер палитру тряпкой, сунул помазки в керосин и обернулся к столу, где, как укор хозяину, грудился «натюрморт» в духе федотовского «Завтрака аристократа»: корка хлеба, две картофелины и миска с квашеной капустой. Что ж, в духе времени и в традициях разночинцев и передвижников.

      «Лев Палыч, ты не прав, ругая меня за Дрискина, – мысленно обратился я к аксакалу. – Хлеб наш насущный даждь нам днесь. А кто „даждь“? Прохор Прохорыч. Не ведаю, что будет дальше, но пока что я с победой возвращаюсь от него к нашей гавани родной. Конечно, натюрмортик мой неаппетитен. Лицезреть его – никакого удовольствия. То ли дело тот, что затеяли когда-то Аркадий и Володя, – глаз не оторвать! И спазмы в моем усохшем студенческом желудке. Да-а…»

      …Для натюрморта были куплены нога – бедро то ли быка, то ли коровы – и другая снедь. Кажется, на деньги Терёхина, получившего денежку за другой натюрморт кабинетного размера. «Подарок с юга» изображал окно с зимним уральским пейзажем, но городским, а не сельским, а перед ним, на полированном столе, отражались, рдели жарко и сочно бархатистые персики. На юг натюрморт и уплыл. В один из черноморских санаториев.

      Господи, как они писали это мясо, эту ветчину с огромным и аппетитным до слюнотечения эллипсообразным срезом! Белые прослойки жира и розовая плоть сияли в центре, как некое средоточие гурманьих вожделений, достойных таких обжор, какими были Гаргантюа и Пантагрюэль.

      Я тоже малевал эти вкусности, пристроившись сбоку припеку, чтобы не мешать мастерам, и получал за сеанс свою порцию указаний и наставлений.

      Последним актом творения становился обязательный акт поедания некоторой части натюрморта. Под водочку, естественно. И, естественно, с обсуждением моей персоны. Очень любили мои менторы порассуждать о дальнейшей судьбе своего подопечного. Вначале, однако, было не слово – еда. Прежде чем убрать говяжью ногу в «холодильник», то есть сунуть