Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

не узнал, то откуда известно, что его лягнул Хрипатый?

      Рядовой Осипов смотрел на меня и, наверно, думал, вот привязался, скотина! Но всё-таки решился и пролил свет.

      – Вскоре взяли «шестёрку» Хрипатого. Пытался толкнуть парочку новеньких «Зорких» и один «Киев». Он и раскололся, даже сказал, что пахан прячется в развалинах. Ну, там, где при немцах находился полицай-президиум. Неделю его высматривали – шиш! А я в тех краях оказался через неделю, шёл в штатском. Костюм на мне новенький, только что справил. Тэтэшник, правда, со мной, в брючном кармане. Из-за него и раздухарился: дай, думаю, загляну! Заглянул и сразу нарвался на Хрипатого. А он уже «пушкой» успел обзавестись. Пальнул в меня – и деру. Я свою дуру и достать не успел. Шарахнул вслед сквозь штанину, да где там! Он там все лазейки разнюхал. Ушёл гад, а у меня… вот, – и он показал свежую заплату на брючине испорченного костюма.

      Мужья воистину несносные творения, но раз уж Провидение придумало брак,

      То бедные жены их всё-таки выносят, хотя и сами удивляются как.

Огден Нэш

      «В город, в город, немедленно в город!» – твердил я себе ежедневно, обалдев от великого сидения на берегу пустынных волн. Договорился с Сёмкой, что он присмотрит за Карламарксой, а Дикарку я заберу с собой. Однако мне не пришлось воспользоваться его услугой: как всегда внезапно вернулась подруга, и я отложил поездку на неделю.

      – Живой?! – вроде как удивилась она, застав меня трезвым, сытым и даже с выбритой физиономией.

      – Не такой уж горький я пропойца, чтоб, тебя не видя, умереть! – огрызнулся я, норовя чмокнуть путешественницу.

      – Плешивый, пузатый, трезвый… – ворковала она, прижимаясь к моим телесам и гладя поредевшую маковку.

      – Неприлично трезвый, – отозвался я.

      – Почему – «неприлично»?

      – Потому что непривычно. Вопреки статусу, присвоенному мне тобой.

      – Статус приходит и уходит, а ты у меня – остаёшься, – подвела она черту и тем завершила протокольную часть встречи, но ещё некоторое время отбивалась от собак. Те прыгали вокруг неё, изображая бурные, долго не смолкающие аплодисменты и радуясь возвращению главной кормилицы.

      Я тоже радовался. Мир и благоволение… Боже мой, как хорошо! Поездка в город была отложена на неделю, но я намеревался осуществить её. Приехав из Перми, она три дня провела у детей, мне тоже хотелось взглянуть на них и внуков. Законное желание, которое в другое время встретило бы отпор, нынче было принято к сведению весьма благосклонно. Я же успел вскопать наши сотки, не погубил рассаду, успел избавиться от «улик», а на мольберте, свидетельством благонадёжности и чистоты помыслов, высился ещё не просохший пейзаж. Конечно, жену смущала сама идея поездки в город, где возможны нежелательные встречи, а с ними – загул. Но к детям – это священно!

      Ничто уже не держало меня.

      Холсты были приняты худсоветом в лице