Надуйте наши души. Swell Our Souls. Ирина Ногина

угу? Здесь нет ни одного незнакомого мне камня.

      – Вот как! – закивал Юлий. – А что ты скажешь насчёт Николаевской колокольни? Ага? – он ухватил хвост вопроса, мелькнувшего в её глазах. – Не знала о такой?

      – Николаевская колокольня… Это никак не связано с развалинами Южной башни?

      – Пфффф, развалины Южной башни! Это ты о том горе-памятнике погранпункта над бывшим прудом? Об этом вот – метр на метр – перевёрнутом вверх дном колодце? Обосцанном и оплёванным и некоторым другим ритуалам подвергнутом? Южная башня, значит. Как бы она не лопнула от важности после этих слов. Я говорю о колокольне Николая Чудотворца, спрятанной во впадине между Собачьим холмом и забором свалки, прямо под эстакадой. Вижу, что ты не знала о ней.

      – Удивительно, – согласилась Илайя.

      – А ведь казалось бы! В каком-нибудь полукилометре от пляжа, в двухстах метрах от туристической зоны и в пятидесяти – от автобусной остановки. Фокус в том, что она находится ниже уровня склонов, да ещё перекрыта эстакадой, к ней нет открытых подъездов, и если кто не знает точно, что она там есть – то случайно обнаружить её практически нереально. Раньше она стояла на одной высоте с городской застройкой и относилась к монастырю: её возвели, чтобы дублировать колокольный звон основной монастырской колокольни – таким образом создавался стереоэффект, но когда строили эстакаду, склон пополз вниз, и утянул её за собой. А постройка-то изумительной красоты! Трехъярусная свеча из розового кирпича – словно перст, указывающий в небо. С арочными окнами, скошенными гранями и уже, увы, без крыши. Жемчужина под грудой урбанистического мусора. И ведь таких мест, о которых даже коренные жители уже забыли, в нашем городе десятки. И я не вижу причин, чтобы не сходить туда прямо сейчас.

      – Ты хочешь пойти в колокольню? Сейчас? – Илайя вскинула взгляд поверх его головы, и её вдруг обдало холодом. Настоящим, позднеосенним. И краски поблекли, и затянулось небо. А потом стены административного корпуса, перекрывавшие ей горизонт, качнулись и растворились в этой неожиданной мгле, и на их месте появился силуэт башни, точь в точь, как её описал Юлий, только ещё более величественной и мрачной, похожей на отвергнутую деву, которая так долго оплакивала своё одиночество, что от горя стала бессмертной.

      Илайя опомнилась, заметив что, повинуясь какой-то силе, движется к выходу из Асседии, быстро глянула в бок, но силуэт колокольни уже растаял, и Илайя увидела, что Юлий, держа её за руку, ид ёт на таран Анны и Леонарда, которые, видимо, только что вышли из административного корпуса.

      – Свободный ход на выход? – спросила Анна, своими словами останавливая Юлия.

      – Добрый вечер, – сказал Леонард.

      – А вы опять так поздно задержались, – сказала Илайя, почувствовав, наконец, свободу в руках – Юлий отпустил её.

      – Аааа, я, кажется, понимаю, – пробормотал Юлий с еле скрываемой досадой.

      Он поймал любопытно-оценивающий взгляд Анны,