И вдруг тебя не стало. Эр Джей Джейкобс

Паоло, в чем проблема Кола. «Он просто молчит», – ответил тот.

      – Кол поехал к нему домой? – спросила я Мейсона, стараясь, чтобы это прозвучало с меньшим недовольством, чем было на самом деле.

      Я заметила, что Мейсон даже не притронулся к кофе. Он медленно жевал жвачку. Иногда красный кончик его языка – кстати, того же цвета, что и татуировка в виде розы, – высовывался между его губ, как змеиный язык.

      – Вы раньше бывали в участке? – Андре спросил это словно из любопытства.

      – Давно, но была. Последний раз я была здесь, чтобы встретиться со своим пациентом.

      – О, точно.

      Он перевернул страницу блокнота и ухмыльнулся.

      – Вы из Департамента по делам детей, – тихим голосом произнес Мейсон и снова посмотрел в блокнот.

      Стул скрипнул.

      – Я хочу спросить о ваших отношениях с Паоло Феррерой, а потом о прошлой субботней ночи и воскресном утре. Вы сможете говорить о таких вещах?

      – Конечно.

      Андре не поднимал глаз, но его ноздри раздувались, словно сыщик пытался учуять на мне какой-то особый запах.

      Как психолог-надзиратель, Марти научил меня говорить не больше, чем нужно, если я буду давать показания под присягой. Я знала, в данном случае это будет нелегко. Детектив Мейсон хотел узнать побольше о Паоло, и я, вопреки здравому смыслу, надеялась, что, рассказав ему все, смогу повысить шансы найти своего молодого человека.

      Мейсон подался вперед. Он взглянул на устройство, откашлялся и недовольно переложил жвачку с одной десны на другую.

      – Тамошняя полиция сказала, что вы не думаете, будто мистер Феррера утонул.

      – Нет, не думаю.

      Андре Мейсон закашлялся.

      – Куда же он тогда делся?

      Отблески света, казалось, стали ярче, но это от бессонницы.

      – Вы здесь, чтобы это узнать, верно? Если бы у меня были ответы, я бы сама нашла Паоло.

      Мейсон вновь подался вперед.

      – Давайте вернемся к нашей основной теме. Два дня назад вы с мистером Феррерой отправились на пристань Тима Форка. Вы можете рассказать мне все, что помните?

      – Все… Все, что я помню?

      Я слышала будто со стороны, как снова описываю поездку – наш смех, музыку, ком в животе от того, что я не умею плавать. И внезапно поняла, почему пациенты с посттравматическим синдромом не любят снова и снова перебирать детали.

      – Позвольте мне вас прервать, – вдруг сказал Мейсон и оторвал ручку от блокнота. – Вы говорите, что не умеете плавать. Вообще? – Его рука рассекла воздух, как будто что-то разрезая, а металл ручки поймал флуоресцентный свет.

      – Верно, – говоря это, я опустила глаза и удивилась своему смущению.

      – Но вы хотели отправиться в плавание?

      Я посмотрела на Андре Мейсона. Он явно не понимал кое-чего важного.

      – Мы – влюбленные. – Я объясняла это ему, словно ребенку в своем офисе. – Я доверяла Паоло.

      Мейсон стиснул зубы, и ручка вернулась к блокноту.

      – Извините. Продолжим.

      Я