Грезы наяву. Барбара Картленд

неудовольствию последней, талия у девушки была намного уже.

      – Можно подумать, что тебя не кормили досыта, – ядовито сказала леди Кэтрин. – В твоем возрасте следовало бы быть полнее.

      – Мама тоже была очень тоненькая, – ответила Мелита и тут же поняла, что сказала что-то не то.

      Горничная леди Кэтрин неохотно согласилась переделать для Мелиты дорожное платье, а также, если у нее найдется время, еще одно, чтобы девушке было во что переодеться сразу по приезде.

      – Ведь у меня только две руки, миледи, – сказала она с кислой миной.

      – Значит, тебе придется шевелить ими быстрее, чем обычно, – возразила леди Кэтрин.

      С этими словами она вышла, предоставив Мелите приносить извинения за беспокойство закалывавшей на ней платье горничной.

      – Простите, что я так вас… затрудняю, – смущенно сказала она, – но ее светлость не хочет краснеть за меня перед… своими друзьями.

      – Еще больше ее светлость не хочет, чтобы в доме находился кто-то моложе и красивее ее, – заметила горничная.

      Мелита ничего не ответила. Мать всегда говорила ей, что от прислуги ничего не утаишь, и девушка понимала, что в доме леди Кэтрин все отлично знали, почему ее так спешили убрать с глаз долой.

      После двух часов пути, пролетевших незаметно в удобном экипаже, среди деревьев показался великолепный дворец, настолько огромный, что Мелита сначала подумала, что это королевская резиденция. Но когда распахнулись ажурные решетчатые с золочеными пиками ворота, она поняла, что перед ней Сэрл-Парк.

      Подъездная аллея, вдоль которой, словно караул гвардейцев, выстроились старые дубы, спускалась сначала вниз мимо большого озера, а потом снова поднималась вверх. Мелита могла теперь видеть дворец во всей его красоте, восхищавшей и в то же время несколько пугавшей ее. В бесчисленных окнах отражалось яркое солнце, на фоне голубого неба четко вырисовывались статуи, украшавшие крышу, личный штандарт маркиза развевался на легком летнем ветру.

      «Дворец такой огромный, что меня в нем никто не заметит», – решила Мелита себе в утешение.

      Карета остановилась у парадного входа. Величественная лестница вела к колоннаде подъезда.

      Два грума подхватили лошадей под уздцы. Мелита в этот момент переключила свое внимание на лошадей. Когда один из грумов, смуглый молоденький парнишка, схватился за удила с серебряной насечкой, лошадь, которую он держал, неожиданно вздернув голову, задела его подбородок. Пошатнувшись, он не выпустил удил, но в приступе злости с силой ударил лошадь кулаком.

      Удар был жестокий, и выходившая из кареты Мелита чуть не задохнулась от негодования. Она уже открыла рот, чтобы сделать замечание грубияну, но в это время сзади донесся гневный окрик.

      Сбежав по лестнице, какой-то джентльмен схватил грума за шиворот и оттащил его от лошади.

      – Как ты смеешь! – закричал он. – Как ты смеешь бить животное! Еще раз увижу такое, и я тебя запорю! А пока