Юмористические рассказы. Аркадий Аверченко

почему же? Животное как животное; да и не на кого ее же здесь оставить!

      Еня Плинтусов даже в слабой степени не обладал чувством юмора. Поэтому он ни на одну минуту не почувствовал всей нелепости вышедшей из ворот городского сада группы: Еня, Настя, корова.

      Наоборот, – широкие, заманчивые перспективы богатства рисовались ему, а образ Насти все тускнел и тускнел…

      Настя, нахмурив брови, пытливо взглянула на Еню, и ее нижняя губа задрожала…

      – Слушайте, Еня… Значит, вы меня домой не проводите?

      – Провожу. Отчего же вас не проводить?

      – А… корова??

      – Чем же корова нам мешает?

      – И вы воображаете, что я через весь город пойду с такой погребальной процессией? Да меня подруги засмеют, мальчишки на нашей улице проходу не дадут!!

      – Ну, хорошо… – после некоторого раздумья сказал Еня, – сядем на извозчика. У меня еще осталось тридцать копеек.

      – А… корова?

      – А корову привяжем сзади.

      Настя вспыхнула.

      – Я совершенно не знаю: за кого вы меня принимаете? Вы бы еще предложили мне сесть верхом на вашу корову!

      – Вы думаете, это очень остроумно? – надменно спросил Еня. – Вообще, меня удивляет: у вашего отца четыре коровы, а вы одной даже боитесь, как черта.

      – А вы не могли ее в саду до завтра оставить, что ли? Украли бы ее, что ли? Сокровище какое, подумаешь…

      – Как угодно, – пожал плечами Еня, втайне чрезвычайно уязвленный. – Если вам моя корова не нравится…

      – Значит, вы меня не провожаете?

      – Куда ж я корову дену? Не в карман же спрятать!..

      – Ах, так? И не надо. И одна дойду. Не смейте завтра к нам приходить.

      – Пожалуйста, – расшаркался обиженный Еня. – И послезавтра к вам не приду, и вообще могу не ходить, если так…

      – Благо, нашли себе подходящее общество!

      И, сразив Еню этим убийственным сарказмом, бедная девушка зашагала по улице, низко опустив голову и чувствуя, что сердце ее разбито навсегда.

      Еня несколько мгновений глядел вслед удаляющейся Насте.

      Потом очнулся…

      – Эй, ты, корова… Ну, пойдем, брат.

      Пока Еня и корова шли по темной, прилегающей к саду улице, все было сносно, но едва они вышли на освещенную многолюдную Дворянскую, как Еня почувствовал некоторую неловкость. Прохожие оглядывали его с некоторым изумлением, а один мальчишка пришел в такой восторг, что дико взвизгнул и провозгласил на всю улицу:

      – Коровичий сын свою маму спать ведет!

      – Вот я тебе дам по морде, так будешь знать, – сурово сказал Еня.

      – А ну, дай! Такой сдачи получишь, что кто тебя от меня отнимать будет?

      Это была чистейшая бравада, но мальчишка ничем не рисковал, ибо Еня не мог выпустить из рук веревки, а корова передвигалась с крайней медленностью.

      На половине Дворянской улицы Еня не мог больше выносить остолбенелого вида прохожих. Он придумал следующее: бросил веревку и, отвесив пинка корове, придал ей этим самым поступательное движение. Корова зашагала сама по себе, а Еня, с рассеянной