Ночь – мой дом. Деннис Лихэйн

он увидел: после того места, где их коридор пересекается с другим, – темный угол за банкетными столами, огнями, мрамором, красным ковром.

      Внизу духовой оркестр надрывался вовсю, и толпы на антресолях били каблуками, а фотовспышки сверкали, хлопали и шипели. Он подумал: интересно, кто-нибудь из газетных фотографов заметит потом, у себя в редакции, некоего парня на заднем плане одного из снимков, парня в желтовато-коричневом костюме, за голову которого обещана кругленькая сумма?

      – Налево, налево, – бормотала Эмма.

      Он свернул влево между двумя банкетными столами, и мраморный пол сменился черной плиткой. Еще пара шагов – и они у лифта. Он нажал кнопку «Вниз».

      Четверо пьяных мужчин прошли вдоль края антресолей. Примерно двумя годами старше Джо. Горланят «Поле битвы»[12].

      – Над алыми трибунами взовьются флаги Гарварда, – фальшиво тянули они.

      Джо снова надавил кнопку «Вниз».

      Один из мужчин встретился с ним глазами, потом хищно глянул на зад Эммы и толкнул приятеля локтем. Они продолжали петь: «И в небе отдается рукоплесканий гром».

      Эмма коснулась его кисти своей.

      – Черт, черт, черт, – твердила она.

      Слева от них официант пробился через две кухонные двери, держа на весу большой поднос. Он прошел в каких-то трех футах от них, но даже не посмотрел в их сторону.

      Гарвардцы ушли дальше, но песня еще слышалась:

      – Вперед, ребята, в бой! Сегодня победим!

      Эмма протянула руку мимо него и сама нажала кнопку.

      – И Старый Гарвард навсегда!

      Джо подумал, не просочиться ли им через кухню, но он подозревал, что это замкнутая клеть, где в лучшем случае имеется подсобный лифт, чтобы доставлять блюда из главной кухни, расположенной двумя этажами ниже. Задним числом он сообразил, что разумнее было бы Эмме прийти к нему, а не наоборот. Если бы только он мыслил ясно. Но он уже забыл, когда это было в последний раз.

      Он снова протянул руку к кнопке, но тут услышал, как к ним поднимается кабина.

      – Если в ней кто-то есть, просто повернись спиной, – сказал он. – Они будут спешить.

      – Увидят мою спину – не будут, – пообещала она, и он улыбнулся, несмотря на весь груз забот.

      Пришла кабина, но дверцы не открывались. Он отсчитал пять ударов сердца. Сдвинул решетку. Открыл дверцы пустой кабины. Обернулся к Эмме. Она вошла первой, он – вторым. Он закрыл решетку и дверцы. Повернул рычаг, и они начали спуск.

      Она положила тыльную сторону кисти ему на член, и тот сразу же отвердел, едва она закрыла его рот своим. Свободной рукой он скользнул ей под платье, между жаркими бедрами, и она застонала прямо ему в рот. На ее щеки закапали слезы.

      – Почему ты плачешь?

      – Потому что я, может быть, тебя люблю.

      – Может быть? – переспросил он.

      – Да.

      – Тогда смейся.

      – Я не могу, не могу, – отозвалась она.

      – Знаешь автовокзал на Сент-Джеймс?

      Она сощурилась, глядя на него:

      – Что?

12

«Поле битвы» – гимн объединенной спортивной команды Гарвардского университета «Гарвард кримсон».