Холодная месть. Линкольн Чайлд

не получится. – Эстерхази замолчал, задышал глубоко и шумно. – Кстати, я видел паб по соседству. Наверно, там можно пообедать?

      – Угу, и притом чудесно! И если ты не прочь запить чудесным чудесное, я бы посоветовал местное солодовое виски, «Глен»… – Хозяин умолк, видя гримасу боли на лице гостя. – В чем дело-то?

      – Не знаю, – растерянно ответил Эстерхази, запинаясь. – В груди вдруг сдавило… боль такая…

      Старик встревожился. Чуть не подбежал к гостю, взял под руку, провел в небольшую комнату, смежную с вестибюлем, усадил в кресло, изготовитель которого явно переборщил с набивкой.

      – В руку стреляет… Боже, больно-то как… – проговорил Эстерхази сквозь стиснутые зубы, прижав правую руку к груди.

      – Выпить чего-нибудь? – озабоченно спросил хозяин, склоняясь над гостем.

      – Нет… врача, скорее…

      Эстерхази обмяк и закрыл глаза.

      Глава 12

      Подъездная дорожка, ведущая к портику дома 891 по Риверсайд-драйв, теперь выглядела гораздо лучше. Когда Винсент д’Агоста впервые пришел сюда, двор был усыпан мусором, высаженные вдоль дорожки кусты барбариса и айланта пребывали в жалком состоянии, чахли и сохли. Сам особняк в стиле боз-ар, разваливающийся и заброшенный, испещряли граффити уличных банд. А ныне и окрестности, и сам дом выглядели чистыми, ухоженными. Четырехэтажное каменное строение полностью восстановлено, крыша с мансардой, башенки и площадка на крыше возвращены к первоначальному состоянию. И все-таки, даже не ступив за порог, лейтенант ощутил странную холодность и пустоту.

      Вообще-то, Винсент д’Агоста не совсем понимал, зачем приехал сюда. Не раз он уговаривал себя не быть параноиком, не тревожиться по пустякам, будто старая баба. Но визит Кори Свенсон оставил глубокое – и неприятное – ощущение беды. Он и подтолкнул в конце концов поддаться порыву и навестить особняк Пендергаста.

      Лейтенант постоял с минуту, переводя дух. Он доехал по первой линии до 137-й улицы, пешком добрался до реки – и этот короткий переход забрал все силы.

      Черт, как же Винсент д’Агоста ненавидел свою немощь, ненавидел пулю, заставившую заменить клапан сердца на свиной. Медленное, мучительное выздоровление, слабость, бессилие. Одно хорошо: сбросил вес. Но это поначалу. Теперь жир снова накапливался, причем быстро, а тренировками его не сгонишь – как сейчас тренироваться?

      Отдышавшись, д’Агоста подошел к дубовой парадной двери, взялся за бронзовый дверной молоток, грохнул хорошенько.

      Тишина.

      Он выждал минуту, другую. Наклонился к двери, прислушиваясь, но толстые стены и двери не пропускали звуков. Лейтенант грохнул снова. Возможно, особняк и вправду пустует, ведь Констанс Грин в психиатрической больнице. Нет, невозможно. Пендергаст держит прислугу и здесь, и в «Дакоте».

      Тихо зашелестел ключ, поворачиваясь в хорошо смазанном замке, и массивная дверь открылась. Коридор за нею был погружен в сумрак, но д’Агоста узнал Проктора, работавшего у Пендергаста шофером и временами изображавшего дворецкого. Обычно бесстрастное и непроницаемое лицо Проктора выглядело