Крест и корона. Нэнси Бильо

Маргарет сбежала на Север к Булмеру. Вы этого не знали?

      – Но господин Чейн умер, – не сдавалась я.

      – Он заболел и умер от сифилиса в апреле тысяча пятьсот тридцать пятого, этот никчемный развратник. Но факт остается фактом: Чейн являлся законным мужем Маргарет и был жив в тысяча пятьсот тридцать четвертом году, когда она поселилась у сэра Джона Булмера. У этого злокозненного бунтовщика. Между прочим, мои люди так и не нашли никаких документальных свидетельств ее второго брака.

      – Я уверена, такие документы существуют, – сказала я, стараясь изо всех сил говорить почтительно.

      – Что ж, возможно, они и обвенчались после смерти Чейна, но к этому времени она уже родила Булмеру сына. – Он дождался, когда его слова дойдут до меня. – Вы, кажется, совершенно не осведомлены о развратном поведении вашей кузины? Вы ведь тогда всё еще жили в Стаффордском замке? Еще не успели принести обет в Дартфордском монастыре?

      Я отрицательно покачала головой.

      – Значит, насколько я понимаю, вам неизвестны подробности последних лет жизни Маргарет. Вы никак не могли быть ее близкой подругой. И тем не менее, как мне сообщают, вы самовольно, не получив разрешения настоятельницы, оставили Доминиканский орден, добрались до Лондона и устроили целое представление во время ее казни. Вы оба – вы и ваш отец – вмешались в действия властей, осуществляющих королевское правосудие, что является преступлением.

      – Я считала это своим долгом, ваша светлость.

      – Но почему, госпожа Стаффорд? – спросил он, возвысив голос. – С какой стати вы вдруг сочли это своим долгом?

      Я не находила слов. Бесполезно объяснять этому вельможе, этому суровому полководцу, сколь важна была для меня жертва, которую я хотела принести Маргарет. Он все равно никогда не сможет меня понять.

      – А ваш отец? – настаивал герцог. – Почему он считал это своим долгом?

      – Я не знаю, – заикаясь, произнесла я. – Мы не видели друг друга перед… перед сожжением. Вернее, и после казни Маргарет я тоже не успела с ним поговорить. И очень удивилась, увидев отца на Смитфилде. А он, в свою очередь, никак не ожидал встретить там меня.

      Герцог подался вперед на своем стуле, его рука так сжимала кнут, что костяшки пальцев побелели.

      – Ваш отец чуть не подорвал себя порохом. На кой черт ему понадобилось делать это ради выблядка его казненного брата? – Я поморщилась, услышав грязное слово. – Но если не отец приказал вам явиться на Смитфилд, то тогда кто?

      – Никто, ваша светлость.

      – А разве у вас не бывает видений, которыми вы руководствуетесь? – Герцог кинул взгляд на жену Кингстона. Она, вероятно, немедленно передала подробности нашего с ней разговора сэру Уильяму, как меня и предупреждала Бесс.

      – Я приняла это решение благодаря молитве, но никаких видений свыше у меня не бывает.

      Герцог покачал головой:

      – Лично мне, как, впрочем, и всем остальным, это представляется полнейшей бессмыслицей. Если только ваши действия не имели другой цели – политической. Вы с вашим