Калинов мост. Александр Холин

душит полночь.

      Мерно.

      Не спеша.

      Пороша хороша для ноября:

      прикрыть больную слякотную землю.

      Но трудно промороженному стеблю

      дрожать и верить, что взойдет заря.

      Не говоря своим, чужим – любым

      о чистой прозе стихотворной строчки

      и о стихах, что в прозу вкрались ночью,

      я – всплеск огня и я – тягучий дым.

      «Как прежде, бегу и тону…»

      Как прежде, бегу и тону

      в сумятице призрачных дел.

      Я встретил тебя потому,

      что встретиться очень хотел.

      Я встретил тебя потому,

      что небо смотрело на нас

      сквозь неощутимую тьму

      мильонами ангельских глаз.

      Не встреча, а так, пастораль

      прозрачного небытия:

      зачем тебе циник и враль,

      зачем мне стандартность твоя?

      В сумятице призрачных дел

      бегу, догоняю, лечу.

      Я радости дать не сумел,

      Печали твоей – не хочу.

      «Я замкнут в замкнутом пространстве…»

      Я замкнут в замкнутом пространстве

      осенним солнечным лучом,

      ловлю себя на окаянстве,

      но не жалею ни о чём.

      Плечом раздвинув ночь пустую,

      себя пытаюсь обмануть.

      Опять вокруг зима лютует,

      засыпав снегом торный путь.

      Заснуть бы тихо, безучастно,

      сказав печальное “Прости…”

      Пусть будут счастлива и счастлив

      те, кто встречались на пути.

      Но снова в замкнутом пространстве

      то взрыв, то вихрь, то круговерть.

      И жизнь прекрасна в окаянстве,

      когда за ней маячит смерть.

      «Отщебетали в парках птицы…»

      Отщебетали в парках птицы,

      но город требует поэм.

      И по столице след искрится

      пахучих белых хризантем —

      тотем не для богатых нищих

      и не для нищих богачей.

      И в подворотнях ветер ищет

      мерцанье трепетных свечей.

      Ключей от рая не отыщешь.

      Но почему же там и тут

      в часовню старого кладбища

      молиться странники идут?

      Падут снежинки на дорогу

      неразрешённых мной проблем.

      Но след людей, идущих к Богу,

      в благоуханье хризантем.

      «Пыльный дух отгоревшего дня…»

      Пыльный дух отгоревшего дня

      и полынное слово: прости!..

      С языком золотого огня

      ты меня отпусти, отпусти.

      Отпусти ты меня на простор,

      где осколки луны в небесах

      начинают пустой разговор

      о грядущих несбыточных снах.

      Отпусти, я прошу, отпусти!

      Ждёт меня мой не пройденный путь.

      И полынное слово “прости”

      позабудь, как меня, позабудь.

      По разбитой гуляю луне —

      я опять у судьбы не в чести.

      Что ж ты снова приходишь во сне?

      Отпусти ты меня, отпусти.

      «Познавая сущность Иисусности…»