Звукотворение. Роман-мечта. Том 2. Н. Н. Храмов

а второй – не дорогой, скорее ручейком, отросточком той самой единственной Бесконечной Дороги, которая в былые годы часто представлялась ему Жизненным Путём. – Знаете, у меня ведь никого теперь нет…

      – Несчастные мы с тобой! – Он кисло улыбнулся и положил широкую ладонь на слегка шероховатую кисть. – Отморозила? – спросил участливо.

      – Да, пару лет тому… По глупости!

      – Расскажешь?

      – Ничего особенного! Заигралась с подружками, варежку потеряла… Пока искала… А морозец был знатный. Вот и угораздило! Мы тогда снежную крепость у мальчишек с боем брали!

      – Успешно?

      – He-а! Зато впечатлений разных надолго хватило! Начитались Гайдара, комендантами снежной крепости все стать хотели…

      Светлана живо напомнила ему Наталью – воскресшую, родную! Засаднило в груди… Хотел было признаться в ощущениях нахлынувших, противоречивых – сладостных и пыточных сразу, однако она опередила:

      – Я вам напоминаю маму… то есть, её?!

      Вздохнул, кивнул.

      – Знаете, мама была очень одинока. К ней почти не ходили мужчины… Вы меня понимаете? Так, старинные бабушкины друзья. Бабушка, кстати, тоже совершенно одна жила.

      Папу я не видела уже много лет… Он и на похоронах не был. Знаете, Сергей Павлович, мне часто кажется, что на семье нашей лежит, так сказать, тяготеет какое-то проклятие… Я боюсь остаться одна. Боюсь, что продолжу судьбу бабушки, потом мамы… Вы понимаете ведь?

      Смотрела в его глаза, он тихонько поглаживал кисть её руки, перебирая доверчивые, детские совсем пальчики нежно-нежно, словно клавиши чудесного рояля.

      – И что мне делать с тобой?

      – Любите меня.

      – Я ведь тебя совершенно не знаю.

      – Вы знали мою маму, а я не только внешне похожа на неё. Мы с ней были неразлучны, а любили друг друга, как сёстры. Ближе неё у меня никого не было.

      – Ты дивная девочка, Светланка! И ты стала мне особенно дорога после того, как помогла мне там, на кладбище… Сам не знаю отчего, последнее время часто плачу… или не плачу, не рыдаю – просто на глаза наворачиваются слёзы… Так и тянет зареветь, дать выход чему-то внутри… И постоянно жалко кого-то, а прежде всего – себя. Эгоизм?..

      Он что-то говорил, говорил тогда, в тот не поздний ещё час, говорил… а она внимательно слушала, сидя в такой же позе, какую некогда принимала Наташенька… Он воодушевился, стал откровенничать, на что-то сетовать, превращаясь в обидчивого, слегка занудливого, предельно искреннего максималиста, которого покойная знала, любила больше жизни, сохла по которому в часы прогорклого одиночья, недоступная и целомудренная для большинства других мужиков.

      – И почему вы не уговорили маму выйти за вас замуж?! Почему оставили её одну?

      – Но ведь она была замужем… правда, недолго. И ты – плод её брака с твоим отцом – почувствовал корявость фразы, по сути верной, смутился. – Ты меня упрекаешь? Винишь?

      – Имею ли право? Не судите,