Звукотворение. Роман-мечта. Том 2. Н. Н. Храмов

обстоятельствах, что, собственно, и выделяет личность… Делает её индивидуальностью.

      К чему сентенции, спросите вы? И без того яснее ясного картина человеческого бытия, бытия духа и глины, духа и бездушия полнейшего!

      Но разве на каждый вопрос должно отвечать? Разве нельзя обойтись молчанием мудрым и ещё раз пристальным оком взглянуть внутрь «Я» своего – не на отражённую в зеркале (не кривом бы!) копию, но именно вглубь самого себя?! Что там, на дне, и не под слоем амальгамы, а во взоре взыскующем? Какими путями-дорогами шёл ты, человече, какими пробирался тропами к нынешнему рубежу, к сегодняшнему состоянию? Разворачивая незримый свиток чьих-то предыдущих стараний, инстинктов, увлечённостей, поражений и побед, памятей и заблуждений, станешь только лучше, отчётливее понимать и более поздние наслоения, многое иное, что привнесено дедами, отцами, впитано с материнским молоком! Опираясь сущностью своей на фундамент сей обширный-прочный, основательно постигнешь то, что сам выработал, воспитал в натуре своей, начиная, как говорят, с младых ногтей. Греховного, животного больше в тебе – или одухотворённого, высоко гуманного… Какой есть – такой и есть и никуда от себя не денешься!

      Праздные мысли, соображения? Набившие оскомину темы? Быть может!.. И, конечно, ничего глубокого, родниково-свежего в них нет. Почему-то можно создать другую музыку – гармонию, необыкновенный поэтический образ, супермодный дизайн… можно из современных материалов на века возвести нечто уникальное, неописуемо-колоритное, а по лекалам фантастическим скроить наряд бесподобный, причудливый и функциональный сразу, однако словами затасканными, обиходными практически нельзя сконструировать качественно новую мысль о чём бы то ни было бренном и вечно старом, вечно… молодом! о жизни и смерти самого духа человеческого, смысле и бесцельности пребывания нашего под небом синим. Несправедливо это, но факт. Ибо слово каждое-любое суть открытое настежь нечто, оно подстать имени: звучит, а мы уже ассоциативно представляем облик, очертания, изнанку предмета называемого, лица, образа, идеи обозначаемых; слово – это предтеча чего-то в той или иной мере знакомого. То есть, изначально доступное пониманию, оно, слово первое, уже не ново, оно уже не сулит откровений-открытий никаких! Вот почему и пытаться нечего словесами выражать качественно прогрессивное, новое, от эврики\, искать его, это самое современное и неискушённое, на ниве глубокомудрия, философствований, логических изысканий… Тщета сует!

      Тщета сует… Но коли так, следовательно, предыдущие рассуждения о том, что же это такое – Человек, представляются по большому счёту надуманными, высосанными из пальцев. Отрицать глупо. Для чего же тогда автор начал разглагольствования оные? Ведь пустопорожние оне\ И кто они – Глазов, Бородин? Плод фантазии, призраки, чьи-то отражения, воплощения – и не чьи-то, а вполне конкретных лиц, являющихся, так сказать, прототипами упомянутых персонажей? Вопросы, вопросы…