Нескучная классика. Еще не всё. Сати Спивакова

помню, как первый раз выставили работы Пикассо в 1956 году. Боже мой, какие там были скандалы! Там стояли несчастные женщины какие-то, с растрепанными волосами, кричали: “Мой ребенок нарисует лучше!” Действительно, бывает, что дети великолепно рисуют. Но вот прошли годы, и сейчас уже работает замечательный Музей современного искусства под руководством Василия Церетели, и там идут уникальные, интереснейшие выставки, которые в мое время трудно было бы представить, их бы разнесли или просто не дали выставить. А сегодня уже растет новая молодежь, которая привыкла видеть много чего интересного, соображать.

      С. С. В оркестрах инструменты делятся на деревянные и медные. Дерево ассоциируется с легкостью, а медь – воинственная, мощная. Вы, используя материалы для своих работ, проводите какие-то подобные аналогии?

      М. Ш. Конечно. Каждый материал имеет свое определенное звучание и иногда требует своих размеров, особенно в ювелирном искусстве. Если невозможно сделать здоровенную серебряную вещь, значит, надо работать в миниатюре, а это совсем иное звучание. Такое, знаешь… с чем бы это в оркестре можно сравнить…

      С. С. С флейтой.

      М. Ш. Да, или с флейтой, или вообще с дудочкой.

      С. С. Или с арфой.

      М. Ш. Или с арфой. Бронза – это одно, а гранит – совершенно другое. Гранит – это глыба. Я дружил со скульптором Львом Кербелем, который создал скульптуру Карла Маркса, что напротив Большого театра. Он очень интересно рассказывал: задание было ответственным, он стал читать высказывания о Марксе и наткнулся на фразу Ленина, что Маркс – это глыба. И его осенило: он взял громадную глыбу гранита и оттуда высунулась голова Маркса. Получилось действительно грандиозное произведение. То есть материал иногда может подсказать, как с ним можно работать. Например, высунуть голову Карла Маркса из бронзы никак не выйдет, потому что бронза течет, и получится, что Карл Маркс выглядывает из киселя, как поплывшее мороженое.

      С. С. Как думаешь, возможно ли поменять впечатление от балетной постановки, изменив в ней декорации?

      М. Ш. Да, безусловно. Когда Гергиев меня уговаривал делать этого “Щелкунчика” несчастного, а я не хотел, он сказал: “Понимаешь, у всех спектаклей есть постановщики – хореографы, режиссеры, но, говоря о постановках, которые делал, допустим, Головин[10], мы так и говорим: «Головинская опера» или «Головинский балет». Или «балет Бенуа». Мы даже не называем хореографа, мы называем того человека, который создал костюмы, декорации, и люди идут именно на него”.

      С. С. Миша, я знаю, что в вашем кармане лежит очень интересная книжка. Пришло наконец время рассказать о кропотливой работе, которую вы ведете на протяжении многих лет, – по сохранению русского языка, по его развитию или, наоборот, против его деградации[11].

      М. Ш. Или против забвения, что еще страшнее. А какая именно книжка вас интересует? У меня их несколько.

      С. С. Та, в которой я увидела пометки о музыкальности слов русского языка и

10

Александр Яковлевич Головин (1863–1930) – художник, сценограф, декоратор; активный участник объединения “Мир искусства”; член Академии художеств. Александр Николаевич Бенуа (1870–1960) – художник, историк искусства, основатель и главный идеолог объединения “Мир искусства”; художественный руководитель “Русских сезонов” Сергея Дягилева.

11

Михаил Шемякин уже много лет работает над иллюстрациями к самым интересным из ушедших из русского языка диалектизмов, русским загадкам и поговоркам. Выбирая наиболее яркие слова для своего проекта, Шемякин ориентируется на “Словарь русских народных говоров”, который выходит в Институте лингвистических исследований (РАН) с 1965 г. К 2020 г. вышел 51 том.