Звукотворение. Роман-память. Том 1. Н. Н. Храмов

Вот будете регулярно меня навещать, сдадите кое-какие анализы… Поглядим, поглядим… Кстати, во дворце у меня возможностей куда как поболе, мнда-а-сс… Я ведь для каждого вроде иконки! Причём – тут он зашептал особенно весело, дружелюбно-доверительно, даже залихватски – от иконки да ладанки, замечу, душе польза, а вот от такого занудливого эскулапа, как я, – телу радость и толк. Да-да! И не спорьте со мной, пожалуйста! (Глазов не собирался спорить.) Засим – прошу-сс… Пока свободны! Вот, возьмите – станете принимать три раза в день, после еды. Оскорбиночка-сс… Кислинка, весьма полезна! И – приходите сюда, заглядывайте!! Хотя бы запросто. А что?

      Слова такие, точь в точь почти, повторились, когда, спустя некоторое время, на берегу уже, в Ярках, приглашал жестом широким-гордым юношу в кабинет свой на третьем этаже покоев гореловских, где и принимал, лечил, консультировал, обещал, утешал, совещания с приглашёнными светилами здешними и приезжими проводил, совещания, которые величал не иначе как «симпозиумами»! При надобности, разумеется, оперировал. Кабинет сей состоял из четырёх смежных и очень просторно-светлых комнат и располагался в правой (как и мастерская Рафаэлло Менотти!) боковой части дворца. Окнами кабинет выходил во двор, на павильон и импровизированную стройплощадку, где шлифовались айсберги каррарские-иные, свезённые для скульптора и постоянно обновляемые… Чуть дальше и начинался задумчивый, размеров громадных САН-СУСИ таёжный (по немецкому – ЖИЗНЬ БЕЗ ЗАБОТ!), приявший в лоно своё кроме, собственно, дворца небывалого ещё и сад, ботаническому подстать, с высаженными редколиственными, другими деревьями, дубками, кустарниками, цветами на клумбах и в оригинальнейшей подаче под рококо, с плодово-ягодными растениями многочисленными – всё это великолепие тянулось на много вёрст вдоль Лены-реки, чьи заводи, лиманы, плёсы невеличкие-попутные также забредали сюда и навсегда оставались в черте, в зоне общей дворцово-парковой! Излишне говорить, что за поддержанием образцового порядка следили опытные садовники, супруги Акимовы – дело своё знали, обожали, потому-то и благоухало под окнами чертога практически круглый год. Ароматы сии наводняли и лечебные покои Филимонова, служили хорошим подспорьем лекарственным травам, настойкам… Переступающему за порог Анатолию почудилось было: попал в измерение иное – повсюду столики, на них приборчики, разные инструменты, главное же – стерильность абсолютная, чистота белоснежная… Сам Лазарь Лазаревич в длиннополом, до синевы открахмаленном халатике казался ангелом-хранителем чудесным, разве что без нимба сияющего над головой. Зато сверкали изумительно разложенные на столах коробочки серебристо-матовые с хирургическими инструментами да хрустально поблёскивали ёмкости всеразличные… И манила, обволакивала атмосфера обязательного здоровья, здорового образа жизни, сконцентрированная в стенах «Лазарет Лазаретычевых» владений!

      – Тэкс… И что тут у нас?

      Вопрошал участливо Филимонов, вооружаясь набором каких-то