Слоны могут играть в футбол. Михаил Сегал

в штору, он решил, что если ничего не видит, то и его не видно, мира вокруг больше нет. Чашку кофе он заказал максимального размера, потому что по законам физики она дольше остывает, ее дольше можно пить, дольше здесь находиться.

      – А что вы вчера так быстро ушли? – спросила Маша.

      – Ну, вы танцевали.

      – Я особо не хотела. Просто Кирилл достал уже, прям заставил танцевать.

      Ему это не понравилось. Он помолчал.

      – Простите, вы так говорите, как будто я знаю, кто такой Кирилл.

      Она сосредоточилась, потом улыбнулась.

      – Ну, это парень Наташи, они раньше с Ирой ходили.

      Он удивился тому, что молодежь до сих пор использует это слово. В годы его юности так говорили: встречаться было негде, поэтому парень с девушкой не «встречались», а «ходили». В прямом смысле, по улицам. Стало приятно, что все прояснилось, и этот Кирилл, который раньше ходил с Ирой, сейчас парень Наташи. Ну, а то, что позвал танцевать, – здесь же ничего страшного нет… Ну, да… Ничего страшного… Кирилл…

      – Вам, наверное, хочется сейчас с друзьями общаться, а вы тут со мной сидите.

      Грубо получилось, как будто напрашивался на комплимент.

      – Я… вечером должна встретиться… Но это еще не точно…

      Принесли пирожное для Маши. Она устроила блюдечко поудобнее, потянулась за сахаром.

      – Вы его куда-то далеко от меня поставили.

      – А… Я просто думал, что раз пирожное, сахар не понадобится.

      Она посмотрела на него строго, как вчера несколько раз смотрела на Семена.

      – Ну вот что за логика у взрослых: если пирожное, то сахара не надо? Что за необратимые изменения в мозгу?

      – Ну… Это логично. Пирожное ведь сладкое.

      Она подняла глаза к небу.

      – Сахар – это сахар. Кофе должен быть с сахаром! А пирожное – это пирожное. Не нужно смешивать понятия!

      Вчера в цветочном магазине, который выглядел как антикварный, в витрине стояла фарфоровая кукла. Он тогда подумал, какой гладкий и красивый материал – фарфор. А теперь подумал, что лицо Маши, ее щеки и лоб еще нежнее, еще прозрачнее. Между ними был маленький столик, она сидела на расстоянии вытянутой руки. Дмитрий отодвинулся, положил ногу на ногу.

      – А это ничего, что мы встретились? Может, родителям сказать?

      – Ничего, конечно! – моментально ответила Маша. Ни на один вопрос до этого она не отвечала без раздумий. – А как вы так с работы ушли? Вчера говорили, что заняты до отлета.

      – На работе у нас… Ерунда полная. Поэтому я на вынужденном перерыве.

      Ему показалось, что он хорошо ответил, и тут же понял, что не очень хорошо. Маша ждала другого. Ей, наверное, хотелось услышать, что он специально все бросил, чтобы встретиться. Положила подбородок на металлические перила. Зевнула. Спросила.

      – А кто ваш любимый художник?

      Он захотел все исправить, но подумал, что любой ответ будет банальным. Если сказать, что Климт или Брейгель, то банальность будет в распространенности ответа. А если назвать кого-то редкого, то – в оригинальничании.

      – Не