С нами Бог. Виктор Васильевич Свинаренко

и Режица, впереди славный Петроград. Бойко, извергая чёрный угольный дым из трубы, тянет паровоз пять пассажирских вагонов мимо скособочившихся русских деревень. Уныние и нищета в них, но эта русская действительность сегодня радовала Корнелия Андреевича Федулова более, нежели всё гладенькое чужое, где в тревоге довелось ему прожить первые четыре месяца войны. Саму войну он не видел и имел о ней лишь смутное представление, но когда отголоски её – взрывами снарядов – стали доносились до Варшавы, Федулов решил покинуть Польшу и возвратиться в Петербург, как называл он по-старинке российскую столицу, переименованную в начале Великой войны в Петроград. В Варшаве удерживали неотложные дела, связанные с его научной деятельностью.

      – Здесь русский дух, здесь жизнь кипит родная, – наслаждая взор русским ландшафтом, мысленно пропел Корнелий Андреевич, и вдруг неожиданно резко даже для самого себя, тоже мысленно, воскликнул. – Глупец! Потерял столько времени! Машенька, верно, совсем уж извелась, а Настенька… доченька… глазки проплакала, меня… своего непутёвого папеньку дожидаясь, – и горестно, – э-хе-хе! Время, времечко!

      Вынув часы из кармана, Федулов открыл их крышку и посмотрел на циферблат.

      – 16.28. Всего три минуты, а как будто пролетел целый час. Пожалуй, надо отвлечься от мыслей по дому, иначе можно сойти с ума, – сказал себе Корнелий Андреевич, но тщетно, – мысли о доме и семье не желали затихать в его голове.

      Ещё вчера Корнелий Андреевич Федулов гулял по улицам Варшавы, восхищался её великолепием и величественной архитектурой, видел нарядных паночек и их важных маман, и вот уже русская земля. Год назад покинул Корнелий Андреевич Петербург, ещё несколько часов езды на поезде, затем полчаса на извозчике и перед ним предстанет дом, в котором его ждут жена и дочь. Немногим менее восемнадцати часов езды от Варшавы до Петрограда, но как неимоверно долго тянулись тринадцать из них для доктора ботаники Федулова, предстояло вытерпеть ещё четыре часа 40 минут и милый сердцу город, воспетый великими поэтами отечества, предстанет перед ним во всём своём торжественном величии. Петроград будет наслаждать его взгляд прекрасными дворцами, широкими прямыми проспектами и изящными мостами, переброшенными через каналы города, но главное – он увидит милую жену Машеньку и дорогую доченьку Настеньку.

      – Поди, уже и папеньку своего забыла, родненькая моя, – взгрустнул Федулов. Что европейская роскошь? Она бледна на фоне скособочившихся хибар родных русских деревень, – думал Корнелий Андреевич и слёзы невольно накатывались на его глаза.

      Сегодня нищета русских деревень была ему дороже всех богатств мира. Сегодня он ехал домой из длительного путешествия, растянувшегося на долгий год работы, – восемь месяцев в полях и горах Европы в поисках новых, ранее неведомых науке растений и четыре месяца тревог в Варшаве.

      В купе кроме Федулова на своих местах сидели ещё два господина. Напротив, – на лавке у окна сидел тучный мужчина