Дитя Ветра. Савелий Меркулов

говорить из меланхолии, смотрит сквозь прошлое, в горизонт, – передаёт сейчас девочке, любопытной до искорки гаснущей. Три акта перемен, точка – в запятую, обвести одиночества круг пальца, отрезать уголки от книги и смягчить крик той.

      36. «Судим по глазам – или о глазах: судим Душу по отражению. Растрёпанные остаются самыми ветреными, другие пустеют – совершенное просто и неоднозначно – и многое сойдёт за совершенство и, угаснет. Тишина.

      Остаёмся вечны в Вечности, мгновенны во Времёнах. Начало эфемерно – Конец призрачен. Жизнь падает в ценности.

      Задаём стоимость мгновению – напрасно! Опасения изникнут под пламенем сейчас. Отключиться, оторвать себя от прошлого»» – Хроники Настенные.

       Пекарня I

      Сумерки сгущались в Вечер, Ветерок срывала отцветшие из листьев деревьев, листов биографий и крупиц судеб. Картина на полотне прозрачном, поодаль от рукописей, Дитя Венеры.

      Осенний утренний лес не был разборчив: он дарил красоту всем.

      Яблоня склонилась над домиком, уставшая и прецветшая, и даровала плод ребёнку – мальчику лет девяти —взобравшемуся путём неизвестным.

      Картина звалась «Дитя Венеры», семнадцатого века, – пребывала в уголке памятном Музея Современного Искусства.

      Фальсификация – не сняла клейма произведения Искусства – картина миновала выставления на торг и была передана Музею Современного Искусства, где – увы – ту видели в последний раз не видевшие после.

      Установлен пол похитителя – женский, – или художника.

      Следы взлома не обнаружены.

      О ней, отчасти, и пойдёт речь; от неё и оттолкнёмся; про ту и забудем.

      Притворялся спящим: отмеривал шаги, существа – бродившего по комнате. Нечто приближалось – и наблюдатель прозрачнел и прозрачнел, невесомел и невесомел, взлетал и взлетал.

      Губы сочились жизнетрепетом. Дрожь разбилась на волны восходящую и нисходящую.

      Цепь разошлась – и сомкнулась

      Лакомствую Вечером, в пекарне: круассан погружается в шоколад, вбирает суть и искушает падкого на сладость.

      Прохожие, Вхожие, Ухожие, – сколькие призраки вырастают из почв моего почерка? Светофор благославляет Прихожих в Ухожих; засматриваюсь на Пустоту поверх событий, изяществ, изъянов, очерков; настояще ли иное? Фигура – остановилась на причале миров, где движение регуярно и регулируемо; бездвижна; оборачивается – и обращается.

      Мы, не знакомы? Всматриваюсь в изумруды за стёклами полотен и очков, чувствую оно самое – «Взаимно» – и отпиваю тройного шоколада с тройным сахаром. Стройность увита материей Волшебства, Таинства, Прошлого и, печали.

      Шагнула полусапожком – к пекарне: шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг, шаг; подмостки Пекарни: первая ступень, вторая ступень, третья ступень; дверь открывают; ступень, ступень; поворот влево; рука проводит по древу поручня; полусапожки приглушают Песнь Вселенной и склоняют внемлить. Чувство, будто на плече моём ютился котёнок, баловался и миловался: рука легла на плечо. Мяу.

      Музыка разливалась