Вторая заповедь, или Золотой венец прокуратора. Егор Убаров

коллеги мои, от того, как вы воспринимаете эту описанную Булгаковым «палестинскую» историю, рассказ.

      – Об Иисусе Христе, профессор?

      – Да нет же! И не об Иисусе, а герое Иешуа! Как вы считаете, в конце концов, кто написал страницы о Пилате? Чью рукопись мы с вами сейчас изучаем и пытаемся давать оценки?

      – Мастера?

      – Воланда?

      – Булгакова?

      – Вот и определитесь, наконец! Давайте по порядку! Писатель Михаил Булгаков описал нам историю того, как некий «Мастер» долго и трудно писал роман о Пилате…

      – Вдохновившись собственными догадками и смутными сомнениями…

      – Вот именно! А какие строки «палестинской» трагедии принадлежат перу самого Мастера, а какие Воланду? А может, в итоге… и не тому и не другому? Ведь статус литературного душевнобольного может скрыть от нас, читателей, фигуру совсем иного персонажа…

      Итак, друзья, вы уверены, что на самом деле можете назвать эти сакральные главы романа и при этом определить конкретное авторство каждой из них?

      – Конечно, Александр Сергеевич, и тут все совсем не так просто. Помните, как Мастер спрашивал у Ивана Понырёва там, в палате: дескать, что поведал Ивану сам Воланд… на Патриарших? И чем закончился этот рассказ о Пилате? Выходит, что все-таки Мастер мог и не знать до конца всего плана?

      – Вот теперь-то вы и сами можете представить себе, что было известно, а что нет, нашему скромному писателю в черной шапочке с вышитой на ней буквой «М», друзья.

      Итак, наш Мастер, с подавленной тонкой душевной организацией, начинает огромную работу над своим романом. И в результате он озадачился труднейшим вопросом: как ему оценивать поступки героя Пилата? Как отнестись в итоге ко всему, что произошло в те приснопамятные времена? Осудить или освободить Римского Прокуратора от обвинения потомков? Не зная при этом многих мелких подробностей тех событий!

      – А сам он, Пилат, тем временем – сиди и мучайся на какой-то планете! Да и еще с собакой!

      – Ну, уж я не знаю, кто там «сидел на Луне», Егорша! Однако из слов профессора я понял одну важную мысль: Мастер наконец-то после долгого размышления смог вынести единственно верный приговор…

      – Пилату?

      – Нет, вовсе не ему! А лишь образу, фигуре… исторической или выдуманной легендарной личности!

      – Все правильно, господин журналист! Именно так и необходимо отнестись к этим последним главам романа. Сам мистический Воланд или даже логика развития событий в нашем мире уже долгие века как бы требуют от нас ответа на сложнейший морально-этический вопрос. И этот вопрос обращен не только к Мастеру, но и ко всем нам, человечеству: «Ну, что… господа, вы до сих пор считаете, что много-много лет назад свершилось чудовищное гнусное преступление? Подумайте, люди!»

      – Конечно же, Александр Сергеевич! Но с важной поправкой: на этот вопрос, скорее всего, должны ответить только те, кто прочел роман «Мастер и Маргарита»! И согласуясь при этом с невольными туманными намеками самого автора на непростые судьбы его героев!

      – А разве