Невеста Перуна. Наталья Ладица

Тихий смех, похожий на звон серебряных колокольчиков, оборвал мысли.

      – Да-да, моим слугой, моим витязем. Только скажи это…

      Широко раскрытыми глазами Вадим смотрел в её лицо.

      – Всё, что бы ты ни пожелал, будет твоим. Любые богатства, новгородский престол, друзья, покровительство богов. Любая женщина, которую захочешь, будет твоей.

      Странно, почему-то никак не удавалось различить очи богине. Пухлые уста, нежные щёки, высокое чело, тонкий нос, изящные брови – всё радовало глаз, но вот очи… Они будто прятались от прямого взгляда.

      – Ну, так что, боярин? – чуть нетерпеливо спросила красавица.

      Тот совсем уж было согласился, но… Лишь на миг, скосив глаза, он увидел лицо Аскольда. Уста кривит самодовольная и одновременно презрительная улыбка, глаза неприязненно сощурены, на лице – выражение нетерпения и злобной радости. Показалось? Возможно, только это враз отрезвило гордого новгородца.

      – Прости, госпожа, но я не достоин…

      – Недостойным я не предлагаю такой милости. Впрочем, это твой выбор, боярин. Не пожалей о нём.

      Точёный пальчик богини упёрся в чело Вадима. Мир вокруг завертелся, мысли заволокло туманом, свет в очах потух. Как ни противился витязь, сознание оставило его, и безвольное тело повалилось на лавку.

      Если ночь была прекрасна и милостива, то утро воздало незадачливому пьянице сторицей. Похмелье вцепилось в свою жертву, как бешеный пёс, безжалостно терзая голову, выворачивая внутренности, отбирая волю и силу. Сухость во рту, резь в глазах, дрожь в мышцах надёжно приковали здорового, сильного мужчину к постели. Между тем, было уже довольно поздно – по крайней мере, бьющее в окно солнце и зной вещали, что время движется к полудню.

      Что его единение нарушено, Вадим не услышал, а, скорее, почувствовал. Дверь покоев медленно приоткрылась, и спиной вперёд протиснулась женщина. Точнее, молоденькая девка (чернавка, наверное), смуглая, черноволосая, босая, в простой рубахе, перетянутой пояском. Чем-то она неуловимо напомнила ту ночную красавицу, посетившую его нынче. Впрочем, теперь, наверное, любая черноволосая девка будет напоминать о ней.

      – Ну, и здоров ты спать, боярин! – весело, но не громко, пропела чернавка. – Плохо небось? На вот, поправь здоровичко.

      Только сейчас новгородец увидел в её руках мису с чем-то жидким, пахучим, горячим, янтарно-золотистым. К горлу тотчас подкатила тошнота, но Вадим мужественно взял из её рук посудину и, стараясь не вдыхать пряного запаха, сделал глоток. Удивительно, желудок, перед этим яростно бунтующий, вдруг успокоился и униженно-заискивающе попросил ещё. Боярин осторожно, даже боязливо принюхался. Нутро тут же откликнулось на запах съестного, но не тошнотворными спазмами, а жадным, восторженным урчанием.

      Угощение закончилось неожиданно быстро. К тому времени голова самым волшебным образом прояснилась, казнившая неразумное тело слабость и дурнота вдруг обратились в силу и бодрость, яркость света и громкость звука перестали быть врагами. Вадим блаженно вздохнул, расправил широкие