Сломанный солдат. Александр Сергеевич Арганаиди

такого желания с кем-либо из сдававших до меня. Пламя разочарования и недовольства, разгоравшееся в его сердце, давало знать о себе неистовым пульсированием вены на его виске.

      – Так уж и быть, – все же объявил он. – Зачет ты сдал, но я хочу чтобы ты зарубил себе на носу: на сборах тебе так вряд ли повезет. А пересдачи там, сам, наверное, понимаешь, не будет, – и он без слов двинулся к следующему студенту, черкнув напротив моей фамилии кривую галочку.

      Пронесло. Неизвестная мне сила, добрая или злая, а, быть может, действительно, лишь изменчивое везение, – что-то в тот день позволило мне пройти испытание, которое, согласно всем здравым и надежным прогнозам, должно было положить конец моей погоне за военным билетом в стенах института. Все мои сокурсники знали и ждали этого, я морально готовился к этому, – но нет! Инородному объекту в моем лице было позволено остаться на военной кафедре до поры до времени.

      А время текло незаметно, пока я сидел у пруда, погрузившись в свои переживания и забыв обо все на свете. Город уже начинал просыпаться. Машины чаще заколесили по дорогам, пульсирующим словно вены гигантского живого организма, перебрасывая все новые порции людей из одной точки в другую. Скрепя сердце, я поспешил присоединиться к этому безумному потоку.

      Иногда кажется, что если утром, когда все люди спешат на работу, встать посреди дороги около входа в метро и не двигаться, то полусонная толпа сама понесет тебя дальше за собою, толкая из стороны в сторону, пихая в бок локтями, наступая на ноги, выкрикивая при этом на удивление оригинальные ругательства. Именно утром городской человек в полной мере проявляет свои творческие способности, выражая их в меткой фразе, брошенной вслед случайному зеваке, вставшему у него на пути. И таких гениев слова развелось так много, что порой интереснее слушать их перекрикивания, нежели чем сухой голос диктора, читающего рекламные объявления. Там женщина нечаянно наступила мужчине на ногу? Тут же на нее обрушивается поток гнусной информации о всех ее родственниках, хотя бы частично участвовавших в ее появлении на свет. Обратно же мужчине прилетает доскональное и весьма неприятное описание его внешних черт, возможно даже немного преувеличенное. Их голоса сливаются в один, резонируют под самым потолком и не стихают до тех пор, пока хотя бы один не умчится в вагоне в темный тоннель.

      В тот день у меня не было настроения прислушиваться к людям – я надел наушники и включил плейлист, состоящий из грустных песен. Песни о разбитом сердце, об одиночестве, о злой судьбе – казалось, что все они были написаны обо мне, что каждая из них удивительно точно описывала сложившееся положение вещей. Вагон стремительно уносил меня все дальше и глубже, а я, закрыв глаза, старался не думать о том, куда он меня несет.

      – Станция Новодачная, – изрек женский голос из динамиков в электричке, мчавшейся на север в направлении Дмитрова. – Осторожно, двери закрываются, следующая станция…

      Моя остановка. Кое-как удалось выскочить из доверху