Дневник хорошей девочки. Яна Варфоломеева

меня.

      Где было дно этого стакана? Я еще не испила эту чашу? Еще не все плоды предательства съела?

      Я очень быстро нашла квартиру, чтобы не стеснять друзей.

      Зашла за вещами к Денису, он стоял посреди комнаты, с пакетом.

      – Ты как?

      Я подошла к нему, уткнулась в грудь и зарыдала. Он не знал, куда деть руки и просто похлопал меня по спине:

      – Ну-ну…

      Он дал мне «Новопассит», усадил на диван, достал гитару и стал петь песню. Дурацкую, но его коронную. Я только помню, как он стоял с гитарой и пытался меня рассмешить.

      Я слушала и улыбалась, хоть слезы и не думали останавливаться.

      Начиналась моя совсем другая глава жизни, и с Денисом мы уже вряд ли будем так дружить.

      Он ведь его лучший друг, мог приехать к нам на чай и остаться до ночи за разговорами на кухне. Как Денис воспринимает эту ситуацию?

***

      Моя жизнь уже рушилась до самого основания.

      Восемь лет назад. Мне было двадцать, я сидела в комнате общежития, залитой осенним солнцем.

      Телефон запел песней «Мумий Тролль»:

      «Здравствуй!

      Еще раз, здравствуй!

      Привет, красотка, здравствуй…»

      «Мама звонит», – я взяла трубку.

      – Привет, мамулечка!

      Но в ответ я услышала голос Жени, брата:

      – Ян, мама умерла.

      Пустота, пропасть, застывший крик. Все как в звенящей тишине.

      Вот я еду на автобусе туда, где был мой дом, где жила моя мама. Слезы. Ехать долго, шесть часов. За окном я смотрю на звезды. Снова слезы. Они просто льются, я уже их даже не останавливаю.

      Потом вокруг было много людей, любопытные соседи, родственники были повсюду:

      – Что случилось?

      – Какая она молодая! Ну как же так?

      – А как это произошло?

      Сочувствующие:

      – Держитесь, дети!

      – Если нужна помощь, мы здесь.

      Все эти хлопоты: морг, ЗАГС, оформить и оплатить похороны. Мне помогали мамины подруги, но без меня никак.

      Смерть мамы стала не просто потрясением для меня. Она меня смела, как лавина, как страшная морская волна. Вот эта, которая так закручивает и несет в открытый океан. А там ничего, только соленая тишина и такой же огромный, как мир, страх.

      Я потом всегда храбрилась, когда речь вдруг заходила о маме.

      Эти вопросы так часто возникали, набрасывались из-за угла: «А мама у тебя где?»

      «А с мамой часто общаетесь?»

      «Что думает по этому поводу мама?»

      Люди, у которых живы родители, наверное, не замечают, как часто их о них спрашивают.

      Им не приходится сильно сильно сжимать кисть руки, чтобы перенести боль в другое место и не зареветь. И им уж точно не нужно натягивать улыбку и с фальшивым спокойствием говорить: «А у меня нет мамы, она умерла… Да нет, все в порядке, вы же не знали…»

      Когда ее хоронили, я поняла, что такое настоящий кошмар: холодный, бесконечный, с повтором самых страшных моментов до бесконечности. И все это время в центре