Странница. Лара Росса

так как во рту и горле ощущалась жутчайшая жажда.

      – Как ты меня нашёл?

      – Ты лежала без сознания у стола. Рукой, видимо ударилась во время падения. У тебя был сильный жар: наверное, простуда.

      – Не может быть! Я была в замке: гналась за Даивой.

      – За филином?! Зачем?!

      – Поговорить!

      – С птицей?! О чём? О принципах гнездовья?

      – Ты же говоришь с ним. И даже споришь! Постой, – она поморщилась, пытаясь что-то вспомнить, – он же чуть не убил меня? Или нет? Я говорила с ним… кажется.

      Гилланор демонстративно приложил руку к её лбу. Ниэль обиженно мотнула головой:

      – Я не брежу! И ты это знаешь, только врёшь. Всегда врёшь! И мантикора была. Даже три. И Даива… был человеком.

      Прилив сил, внезапно появившийся, так же внезапно и исчез, оставив взамен сильнейшую усталость и слабость. Хотелось спать и плакать от обиды:

      – Гилланор! Не молчи!

      Он уложил девушку обратно на подушку, кутая в одеяло:

      – Тебе нужно больше спать, чтобы вернуть силы, – и, склонившись над ней, бережно укутал в одеяло. – Выздоровеешь – поговорим.

      Той же ночью

      Он не спал: его сознание бродило далеко за пределами этой планеты и, тем более раздражающим казался посторонний звук, прорывающийся сквозь пелену мыслей. Звук был настойчивым и неприятным. Наконец, он понял: это были тихие всхлипы.

      – Ты плачешь?

      На мгновение всё стихло. Когда она заговорила, ночная мгла буквально придавила его грузом безысходной тоски:

      – Прости. Я не хотела тебя разбудить.

      – Ты плачешь.

      – Воспоминания.

      – О чём?

      – О ком.

      – Очень больно?

      – Да.

      – Расскажешь?

      Ниэль помолчала, словно раздумывая, говорить или нет и, вздохнув, продолжила:

      – Это был мой день рождения. Мне исполнилось шестнадцать. Мама купила мне кулон: ты видел – тот, с голубым камнем. Мы собирались ехать метро, но я не захотела спускаться под землю, и мы отправились на автобусную остановку. Нам было весело. Мы шутили и смеялись. Я даже не успела что-либо услышать – услышала мама. Она вдруг оглянулась, а в следующий момент отшвырнула меня в сторону. Я отлетела и ударилась головой об асфальт. Послышался визг тормозов… Мамы не стало… А через время у меня диагностировали опухоль мозга. Если бы не я…

      Он зажёг свет и отправился на кухню. Через пару минут вернулся с подносом, на котором стояли два стакана воды и, невесть откуда взявшаяся, чернильница.

      – Это, – он ткнул пальцем на стаканы, – твоя жизнь. А это, – макнул он перо в чернильницу, и на нём повисла, готовая вот-вот сорваться, жирная фиолетовая капля, – твоя боль.

      Его рука чуть вздрогнула, и вода в одном из стаканов окрасилась тёмными неприятными разводами.

      – Ты можешь наслаждаться своей жизнью, как наслаждается человек чистой водой. А можешь пить эту дрянь, отравляя себя не только в физическом смысле. Хочешь? – и протянул ей стакан с фиолетовой мутью. – Ты думаешь твоя мать спасала твою