Смесь. Вячеслав Ерлыченков

казалось, что он понял, почему выбрал её. Почему из бесконечного потока человеческих лиц он зацепился именно за это. И дело было вовсе не в милых чертах, цвете волос и прочих прелестях женского тела. Нет, он уловил нечто не доступное взгляду. Она тоже вымирающий вид.

      Матвей подался вперед, но непривычная тяжесть в ноге остановила его. Девушка лишь улыбнулась, на этот раз вполне дружелюбно и скрылась из вида. Молодой человек вернулся в исходную позицию, откинув голову на подушку. Ничего, днем ему таблетки не положены, а вот вечером, вечером ему должны принести обезболивающее.

      Так близко и в то же время так далеко.

      Матвей улыбался, глядя на загипсованную ногу.

      – Да, далеко. Но всё-таки теперь гораздо ближе.

      Последний день

      Сегодня в доме царило веселье. Двери, одна за другой, непрерывно хлопали, на первом этаже, на общей кухне гремела посуда, запылившееся радио прочистило динамики ровно в шесть утра гимном России. Дети шумной вереницей носились по этажам, их звонкий смех проникал в каждый темный уголок, а жильцы постарше в кое том веке не шипели на них и не оговаривали. В доме царило веселье, несмотря на то, что это был его последний день.

      Екатерина Егоровна встала ещё до рассвета и, не завтракая, заняла наблюдательный пост у окна. Сквозь пожелтевший, словно пропитанный никотином тюль, больше похожий на застиранную марлю она следила за бригадой. Подъехал желтый бульдозер с зубастым, отполированным камнями ковшом, за ним второй, точно такой же. На южной стороне, там, где ограду уже начали сносить, экскаватор своими гусеницами уничтожал едва распустившийся палисадник. А прямо по центру двора готовился к работе кран, вместо крюка у которого свисала здоровенная черная гиря. Шар-баба – так называли её мужики в комбинезонах.

      «Причем здесь баба?» – всё думала Екатерина Егоровна. – «Совсем не причем. Просто шар».

      Трос натянулся, гиря поднялась выше. На фоне нежного голубого с белесыми прожилками неба она выглядела черной дырой из космоса. Если старушка смотрела на шар бабу под определенным углом, то та точь-в-точь закрывала солнце. Правда, затмить его ей было не под силу. Просто контуры совпадали.

      Дверь заскрипела.

      – Алешка, ты? – бросила баба Катя через плечо.

      В щель пролезла белобрысая голова мальчика, которая едва доставала макушкой до дверной ручки.

      – Я играть пришел. – Звонко заявил ребенок и толкнув дверь плечом вошел в комнату.

      – Хорошо, что пришел. – По-прежнему наблюдая за черной дырой в небе, отозвалась старушка.

      Не дожидаясь особого приглашения, Алешка оббежал всю комнату по кругу, намеренно задев тюль и длинную юбку Екатерины Егоровны растопыренными руками, и со всего размаху плюхнулся в идеально заправленную кровать.

      – Давай в лото. – Промычал он в подушку.

      – Давай.

      – Нет, лучше в животных.

      – Давай в животных.

      Баба Катя взяла со стола потасканную картонную коробку из-под своих самых лучших