Корпус А. И. В. Резник

лицу со смертельной болезнью, от которой надеялся избавиться, потратив тысячу лет.

      В конце концов, как только специально созванная медицинская комиссия пришла к выводу, что «тысячелетний рак» в самом деле не поддается лечению современными методами, что на поиск «бага» изолированного ДНК уйдет время, Союз Агломераций Земли принял закон о предоставлении пожизненной многократной реинкарнации всем участникам проекта «Экосон – будущее человечества», которых было всего-то восемьсот человек. Северный Атлантический Альянс передал маме сертификат на многократную реинкарнацию, которой она теперь и дожидалась, считая недели и месяцы на удобном интерактивном горизонтальном кресле в самой лучшей Государственной Клинике Нордроса.

      – Привет мам! – Я целую маму в щеку долго-долго, обнимаю крепко-крепко, пока она не говорит:

      – Ну, хватит, Ким, ты меня задушишь! Хочешь поесть? Я сейчас позвоню медбрату, нам принесут обед на двоих. Хорошо?

      – Отлично, мам. С удовольствием с тобой пообедаю. – я сажусь на стул возле кровати, не выпуская мамину руку из ладони – Как ты тут? Есть новости?

      – Я уже двадцатая в очереди. Думаю, теперь осталось совсем недолго.

      – Хорошо. Это очень хорошо. У меня тоже есть хорошие новости.

      Громыхая сервировочным столиком, входит медбрат. У него широкое, скуластое лицо с веснушками, он улыбается и кивает, толкая столик перед собой. На столике четыре тарелки, хлеб, стаканчики с чаем, салфетки. Больница хорошая, очень хорошая, лучшая не только в Нордросе, но и на всем континенте. Просторные одиночные палаты, отличное питание, полный пансион за счет государства до и после операции. Простым гражданам сюда не попасть, да здесь и не лечат переломы и язвы. «Государственный Научно Исследовательский Институт Реинкарнации, Трансплантации и Нейрохирургии» – так это звучит полностью. Думаю, где-то тут, в том числе, они проводят опыты с носителями SRY2a.

      – Меня повысили, ма. Теперь я не капрал 10ого разряда, а детектив отдела внутренних расследований.

      – Я так рада за тебя, Ким! Это так здорово! – Я очень сильно тобой горжусь! Давай-ка я попрошу Генри принести нам немного портвейна, нужно это обмыть. Даже не спорь, вот увидишь, когда он услышит, он сам захочет его принести и отметить с нами это дело.

      Я не возражаю. Мне очень приятно видеть маму в таком приподнятом настроении. Наверное, когда болеешь раком в общей сложности больше тысячи лет – перестаешь париться на эту тему и уже не боишься нарушать режим. Мы сидим так, болтая, попивая терпкий портвейн почти два часа подряд, мама смеется и рассказывает свои «басни о прошлом», которые я так люблю. Люблю и никогда не перестаю удивляться, каким не логичным было все вокруг. Особенно война. Поразительно, насколько кровожадными и не сговорчивыми могли быть люди прошлого! Глупыми, бессердечными, недальновидными. Наконец заходит Генри, чтобы проводить меня к лифту – время посещений закончено.

      Пока-пока, до новой