Путь скорби (Via Dolorosa). Александр Александрович Бронников

шары пучите, бакланов недосчитались? Бегом в шлюпку, вашу растакую мать!

      Гришка помог женщинам спуститься в шлюпку и, свесившись с борта, что есть силы оттолкнул шлюпку ногами, потом подтянулся на леере и побежал рубке, где отчаянно ругался дед Григорий. Женщины в шлюпке налегли на вёсла и стали быстро удаляться от судна, надеясь достигнуть спасительных зарослей камыша до того, как немецкие самолёты развернуться для новой атаки. Сидящая на кормовом сидении шлюпки бабушка Матрёна повернулась в сторону отдаляющегося «Зайца» и неожиданно для себя пронзительно всхлипнула, невероятная тяжесть сдавила сердце, предчувствие чего-то страшного и неизбежного заполнило всё вокруг. Перед Матрёной, как озарение, вспыхнуло осознание утраты, что вот этот корабль, с каждым мгновением отдаляющийся от неё, уносит с собой и всё, что она любила, и всю её жизнь.

      Уже вбегая в рубку, Гришка вдруг понял, что в спасательной шлюпке не было самого главного человека, в ней не было Марфуши. Гришка хотел схватиться за голову, дёрнуть себя за волосы от досады, но уже ни на что это не хватало времени. Влетев в рубку, Гришка остолбенел, яростная тирада капитана была направлена не на немецкие самолёты, а на внучку, которая стояла перед ним, зажав руками уши, и отчаянно морщилась. Увидев Гришку, дед замолчал, но уже через мгновение опять разразился отборной руганью, которая была прервана отчаянным криком Марфуши:

      – Деда, смотри!

      Григорий повернул голову и увидел, что «Сильный» резко уходит обратно к окутанному огнём и дымом берегу. Капитан буксира принял решение растаскивать баржи. У берега оставалось ещё четыре целых баржи, на которые не перекинулось пламя. Сквозь всё нарастающую пелену дыма и огня было видно, что один из буксиров зажало между горящей и оторвавшейся баржей, а «Пролетарий» не двигается с места. Именно по нему пришёлся основной пулемётный огонь немецкого самолёта, но что там происходило, было совершенно не видно. Только один из уже успевших встать у берега буксир «Победа» отваливал, оставив женщин и детей на берегу.

      Внимательно вглядываясь в картину разрушения, огня и дыма, Гришка отчего-то подумал, что кренящаяся горящая баржа очень напоминает ему картинку, которую он видел в газете: советские китобои вытаскивают огромную тушу чёрно-белого кита и распарывают ему брюхо. Так оно и выглядело для молодого человека, накренившаяся баржа, подобно туше мёртвого млекопитающего с огромной раной, из которой хлещет не кровь, но пылающая огнём нефть.

      Немецкие самолёты развернулись и легли на боевой курс. Один из них, имеющий на подвеске еще не сброшенную бомбу, нацелился на «Сильный», второй направился вдоль береговой линии и открыл огонь по застывшему на месте «Пролетарию» и неповреждённым баржам. Третий самолёт повернул к линии леса и начал расстреливать бегущих детей и женщин.

      – Гришка, – закричал дед, – хватай швартовы, подойдём к барже, метнёшься