Поворот круга. Елена Аксельрод

что один из них Михаил Кудинов, переводчик с французского, подолгу прогуливается с Виктором Николаевичем по тропинкам Малеевки. Они хорошо понимая друг друга, с увлечением вспоминали лагерное прошлое. Об этом мне рассказывал сам Кудинов.

      Унаследовавший должность Ильина и его осведомленность, кучерявый Кобенко не утруждается галантным обращением со щелкоперами, рявкает свое «не пущать» без особой кучерявости, с прямотой малограмотного урядника. О том, что я собираюсь в Израиль, он знает, когда я сама еще этого не знаю.

      Кабинет ответственного секретаря Союза писателей – не только московского, а берите выше, – всего союзного, помещается в особняке, известном москвичам как дом Ростовых. Вход во двор с улицы Воровского. В огромном кабинете за огромным столом восседает огромный мясистый Юрий Николаевич Верченко. Окно его кабинета выходит во двор на памятник Толстому.

      Во флигеле направо от Льва Николаевича и Юрия Николаевича, который, как сказано в «Литературной газете», «просто любит писателей», редакция журнала «Дружба народов», налево – Иностранная комиссия решает, с какими иностранцами можно дружить, с какими нельзя, куда можно ездить, куда ни-ни..

      Привилегии

      Вступив в Союз писателей, я оказалась внутри некоего сословия, где существовала своя иерархия.

      Одновременно я, сделавшись и членом Литфонда, что важнее, получаю немало привилегий. Могу на двадцать четыре или двадцать шесть дней (в не летние и не зимние месяцы) купить льготную путевку в Дом творчества, чем охотно пользуюсь. Кроме того, Бюро пропаганды, отправляющее меня пропагандировать собственные сочинения в школы и подмосковные пионерские лагеря, платит мне за выступление не жалкие семь рублей, а внушительные четырнадцать. Случались выступления и вполне бескорыстные. Вот на фоне стяга «Народ и партия едины» читаю стихи про любовь в психиатрической клинике им. Ганнушкина. Тему предложил доктор Авруцкий, лечивший алкоголиков. Пациенты одаривают меня признаниями в любви, устными и письменными, рисуют мои портреты. Самые удачные хранятся у меня в особой папочке.

      Но главное, в голодные восьмидесятые члены Союза писателей ежемесячно выстраиваются в очередь к заветному прилавку в гастрономе №1 на Лубянке. В бумажных пакетах инженеры человеческих душ, в отличие от прочих инженеров, уносят дефицит: килограмм ядрицы, плавленый сырок «Виола», баночка сгущенного молока, триста граммов докторской колбасы, а по праздникам – золотистого венгерского сервелата. Перед отъездом в Израиль мы обеспечили гречкой всех провожавших.

      Существовала у членов Литфонда и своя закрытая поликлиника с аптекой при входе. В Дома творчества не пускали без свидетельства о диспансеризации. Её можно было одолеть за один день в приятных беседах с коллегами.

      Мы живем рядом с этой поликлиникой. Посетив врача, получив необходимые рецепты и справки, знакомые и полузнакомые поэты (почему-то именно поэты) желая отметить это событие, заходят ко мне с бутылкой. Рюмки и стаканы на кухне