Поворот круга. Елена Аксельрод

математики, сбиваясь со счета, выносит на помойку пустую тару. Красавице-хозяйке московские гости уделяют значительно больше внимания, чем красавице-Казани. Правда, один из авторов прилюченченских книжек так увлекся этой или другой обольстительницей, что опоздал на поезд и мы вернулись в Москву без него. Может быть, остался в Казани в поисках сюжета, или попросился на ПМЖ?

      В следующем марте направляемся в Ташкент, возглавляет наш чадолюбивый десант Валентин Берестов. Улыбчивый, словоохотливый Валентин Дмитриевич, всегда с газетами подмышкой, рассказывает о своем детстве в Ташкенте, о Корнее Ивановиче Чуковском, опекавшем его в эвакуации. Берестов вслед за Горьким и Чуковским утверждает, что только тот, кто писал детские стихи, может хорошо писать для взрослых. (Не зря мне в «Советском писателе» объясняют, что я «детская», а в «Детской литературе», что я «взрослая», не включая мои книжки в очередные издательские планы ни там, ни здесь).

      В пышных ташкентских застольях с непременный пловом, который следует есть руками, мне и другим неумехам выдают вилки, но и они не спасают положения. Тарелки остаются чистыми, а мы голодными. Зато в этих застольях наглядная дружба народов: за общий стол не пускают корейских коллег, потому что «кореец собаку ест». С тихими приветливыми корейцами встречаемся отдельно. Они угощают нас острыми салатами «хе».

      Следующая остановка Нукус – столица Каракалпакии. Оттуда самые любознательные на вертолете устремляются на Арал. Я даже купальник захватила, намереваясь вступить в море, никто не предупредил, что в этом водоеме нет воды. Ему подошло бы название «Мертвое море», если бы это имя не было присвоено доживающему свой век (вернее, века) одному из трех морей Израиля..

      По моей навязчивой просьбе мы успеваем и в Ташкенте, и в Нукусе заскочить в художественные музеи. Обоими музеями в разное время были приобретены работы отца. Создатель Нукусского музея Игорь Витальевич Савицкий умер, не успев оформить и оплатить последнюю закупку. Следы уникальных рисунков затерялись. Вспоминается незадача с драгоценностями княгини Тенишевой, о чем рассказ впереди.

      ***

      Мама в шляпе зеленой,

      В неровных квадратах шали

      Явилась мне, ослепленной,

      В тихом музейном зале.

      Не страшно ей, не тоскливо

      Так далеко от дома?

      Гляжу на портрет ревниво,

      Будто с ним не знакома.

      Помню, на плечи маме

      Отец эту шаль накинул,

      Вооружился кистями,

      Брови упрямо сдвинул.

      Так бы здесь и стояла,

      К прошлому молча взывая.

      Как добрести до вокзала,

      Их от себя отрывая?

                              Ташкент, 1988

      Свою первую и единственную командировку без соглядатаев я получаю не от Союза писателей, а от Михаила Швыдкого, работавшего в журнале «Театр». Снарядил он меня не в Париж, или Венецию, а в славный город Кокчетав, куда не так давно ссылали