Мамонт. Александр Михайлович Будников

Нефёдович, наследник всей этой жути, я сразу затащил бы его сюда. Спросить его адрес у магнатов, гостивших у него «на в югах»? Не скажут, я им не ровня. Да и Мамонт Нефёдович, скорей всего, документы давно сменил – был при прощании такой намёк. Отыскать милицейского офицера Керю? Но я же не прокурор, чтоб запрос такой посылать. Да и не надеялся я на Керю: четыре ездки на «Волге» с «капустой и рыжьём» сошли ему с рук, а вот пятая? Вдруг поломка да остановка, да интерес милиции? А в машине – несколько пудов золота и ведро камней! Полетит шерсть и с Кери, и с Мамонта, и с нас со всех. Я постарался выкинуть чердачные клады из головы, как если бы их и не было, и молчать пока: а там посмотрим.Чтобы уложить фанеру на место, мне пришлось поднять её край – и от её нижней стороны вдруг отделились два листа белого металла. Я устроил фанеру туда, где она была, предварительно отвинтив край соседней плоскости и просунув под неё пальцы: там тоже чувствовался металл. Завернул шурупы, бросил сверху для маскировки несколько пустых ящиков и наконец взялся за сверкающие листы: это было, конечно же, серебро. Толщина – около миллиметра, далеко не фольга, ширина – сантиметров семьдесят, а скорее всего аршин, длина – три с лишним аршина. Листов насчитал я шесть, под фанерой они лежали в два ряда, три листа в каждом. За долгое время они слиплись, я разъединил их и скатал тщательно в рулоны. Тут же сыскал шесть мешков – этого добра на подловке полно имелось – и завязал в них серебро. Мешки навскидку весили поболее пуда каждый, и пришлось попыхтеть, снимая их в прихожую с чердака. Позвонил одному из своих друзей по институту, скульптору и отчасти ювелиру, чтоб подъехал немедленно. И пока я перетаскивал к воротам мешки, он примчался – на старом, доставшемся от дяди «Москвиче». Жил он далеко за Сурой, в Горьковской области, а здесь гостил у родственников жены, в семье моего приятеля-терапевта. Иногда мы рыбачили втроём на озёрах и на Суре. Верней, возился с удочками обычно терапевт, и он же варил уху, а мы, студенты-заочники, стояли у этюдников и писали пейзажи к зимней сессии. И подолгу не обращали внимания на страстные призывы дружка: долбануть наконец-то по стакашку, да и приняться за уху. Он был из тех, кто пить в одиночку не способен.Скульптор превосходил меня в возрасте лет на десять, у него было четверо детей и, при всём его трудолюбии, денег на житьё не хватало. Ему мечталось поскорее окончить институт, набрать выставок и вступить в Союз художников – ведь после этого появится возможность продавать свои работы через художественный салон. Помнится, он задумал создать композицию из серебра: деревце со множеством листьев и плодов, да всякими птичками на ветках – я видел эскизы и они мне очень понравились. Но о серебре он не смел и думать, даже алюминий и медь добывал неисповедимыми путями. Я взял с него слово помалкивать, откуда у него серебро, и присоветовал не особенно бояться: оно прокатано в конце девятнадцатого века и ни с какого завода не своровано. И мне ничего за него не нужно, денег и так полно: у тестя полсотни ульев! Вдобавок,