Мамонт. Александр Михайлович Будников

хрен цоп за иё! Ни дал, вырвал… да по харе иму цапочкой-то!

      – Нефёдыч, а цепь-то, ведь, не медная вовсе! Золотая!

      – О! – Мамонт моментально скрыл драгметалл в кулаке и упрятал в карман пижамы. И лишь после этого издал привычные дополнительные звуки – то ли плач, то ли смех.

      – Ну, ты и позабавил меня, Нефёдыч!

      – Вота я адиёт… Дурак… Эт скока дён я на людя́х цапочкой играл?! Срыжьё-то следоват кочумать! А я и в ристараньях иё мотал, и в ет-той… как иё… спозабыл… О! В спостригации!

      – В парикмахерской?

      – Ну да. И де тока, де тока я ни сьвитился…Золотое литьво за смедь даржал!

      Почти каждый день к нему приезжали одетые по последней моде торговые барбосы из больших городов. Но эту мелочь Мамонт даже и в дом не приглашал – загонял им антиквариат прямо на садовой тропе. Засветиться он не боялся: забор у него был высокий, и сад просматривался только из наших окон. Мамонт выволакивал из сарая ящик, культурно восклицал «о!» и шествовал домой с пачкой денег. Но чаще происходило так, что сначала слышался треск вскрываемого ящика, а потом антиквариат выволакивался в мешке.Иногда Мамонту ассистировал красномордый и расторопный Керя.Однажды разнёсся слух, что отец-покровитель окрестных алкоголиков и пуп кутка – начальник винцеха – проворовался в прах и для возмещения убытка взял у Мамонта полста тысяч под чудовищные проценты. Я склонялся к тому, что слуху этому можно верить. Деньги в этой дикой среде вращались совершенно немыслимые, «лучшие люди» города с апреля и по ноябрь улетали в пятницу к морю, а воскресным вечером прилетали – с семьями, собачками и котятами.

      Вскоре Мамонт сошёлся с породистой крашеной блондинкой. В последние годы она была ресторанной директрисой – именно у неё и обедал Мамонт, а в глупой молодости окончила театральное училище. Приёмы игры не растеряла, и Мамонт возлюбил её страстно. К великому нашему удивлению, он позвал нас на свадьбу. Перед гульбищем, которое имело быть в ресторане, совершили автопрогулку за город. Я возглавлял кортеж, вёз невесту и жениха. Рядом со мной восседал наодеколоненный, в шерстяном английском костюме Мамонт. Сзади, под мощным боком невесты, попискивала моя жена. Отросшие седоватые космы Мамонта были по-молодёжному взлохмачены. Когда он поворачивался к невесте, я видел в зеркале его профиль. Мамонт плакал от счастья. И надкушенный его нос морщился, словно хобот.В машине громко звучала музыка в стиле «ретро», в тишине Мамонт не ездил. К тому же, он любил подпевать певцам и певицам, но, будучи не в силах запомнить даже простейший текст, дичайше врал – вот и сейчас, к примеру:

      Не для тия ль, дак, в саду моем вишки

      Рано што-т начали спеть…

      Жена хихикала, а невеста восторженно наслаждалась басом Мамонта, глубоким и сильным.Песня кончилась, завелась другая – и Мамонт вновь заревел:

      Али я в твоей судьбе

      Ничаво таперь не значу?

      Удоржусь и не заплачу!

      Спозвони мне, спозвони!

      Эту песню Мамонт любил особенно: недавно