Мамонт. Александр Михайлович Будников

оказалась без замка. Внутри ощущался едва уловимый дух керосина, и точно: у стены стояли оплетённые камышом двухведёрные бутыли с притёртыми стеклянными пробками – остатки товара Януария, и доныне очень ходового товара. В углу стоял ящик с более мелкой тарой, с бутылками вроде современных литровых – в штофах, скорей всего, и тоже в оплётке. В нескольких новёхоньких ящиках, поставленных друг на друга, обнаружилась зелёная масляная краска, в жестяных банках и совершенно свежая. Рядом, в ящиках же, была бутылочная олифа. На ней лежала картонка с грудой дорогих широких кистей с лакированными черенками. В углу стояло несколько малярных валиков с длинными зелёными ручками. В прошлом году Януарий Нефёдович нанимал людей красить крышу и, видимо, собирался пригласить маляров и на покраску второго деревянного этажа, да не успел, и теперь это была моя забота. На стеллаже у другой стены выстроилось несколько керосиновых ламп, и не жестяных, а целиком стеклянных – я видел одну такую в нашем музее. Стояла на полке и коробка с запасными фитилями и пузатыми стёклами для ламп.На нашей окраине гасло частенько электричество, и я догадался взять домой лампу и штоф керосина из ящика. Остальное – хоть по соседям разноси. Тут подумалось: баллонным газом пользовались у нас на улице далеко не все, многие варили еду на керосинках и керогазах, и этим людям керосин-то не помешал бы.

      Поверх стен по всему дому Мамонта, под краем шатровой железной крыши, как иположено, шли карнизы – здесь довольно кондовые, не из лёгкого тёса, а из еловых потемневших досок значительной толщины. На подловках большинства домов карнизы эти открыты и смотрятся узкими и длинными ящиками. У нас на селе, к примеру, карнизы осенью заполняли яблоками, а по зиме оттаивали плоды в печах и ели – особо в те времена, когда сахар в сельпо давали в квартал по килограмму. Здесь же дело обстояло не так, карнизы были закрыты. Поверх потолочного утеплителя – это могли быть и опилки – лежали крепкие и гладкие листы бакфанеры красно-коричневого цвета, чуть ли не в палец толщиной, они доходили до самой крыши и наглухо перекрывали все карнизы. Чердак был огромный, двенадцать на двенадцать метров, листы бакфанеры – полтора на три метра, а на стыках виднелись ряды шурупов: листы, видимо, привинчены были к длинным брусьям.Около середины чердака довольно значительную площадь занимали кирпичные трубы двух комнатных печей, с песчаными, огороженными жестяными бортиками разделками: никакой пожарный инспектор не придерётся. Не поленившись спуститься с чердака, я взял лежавшую у забора длинную лестницу, поднялся на крышу и проверил исправность дымоходов. Прикрывавшие их ажурные кованые навершия сидели крепко, а кирпичная кладка шла снаружи прямоугольных металлических труб. Один из прямоугольников оказался двойным: видимо, тут был и дымоход магазинной печи – уходившей там в кирпичный сводчатый потолок и составлявшей одно целое с печью в одной из комнат.Зелёная шатровая крыша сильно накалилась под солнцем, и не будь на