Игра в реальность. Егор Сергеевич Хаванов

но мои ответы обычно заставляли этих умников задумываться, или смеяться, полагая, что я еще чертовски наивен. Наверное, так и было, ведь я еще не понимал мир, как понимаю его сейчас.

      Как-то раз, скорее в очередной, помощник главного судьи города Эммануэль Гессен, являющийся частым гостем в нашем доме, задал мне, семилетнему гению, вопрос: «Сколько граней в шаре?» и всучил мне в руки небольшой стеклянный шар. Я, покрутив его и осмотрев со всех сторон, ответил:

      – Много.

      – Правильно. Их нам с тобой не сосчитать, ведь мы их даже не видим. А что ты думаешь об этом предмете? Может ли он обладать силой колдовской?

      – Ваш шар, обладая он магической силой, не дал бы себя разбить. Ведь так?

      Я, не раздумывая о последствиях, со всей силы швырнул круглого в сторону кирпичной кладки камина, повстречавшись с которой он, как и ожидалось, раскололся на несколько частей.

      Старик вскочил с кресла и со словами: «Что же ты наделал? Это же было вещественное доказательство» хотел было наградить меня подзатыльником, но строгий взгляд отца, пришедшего на крик, мгновенно остудил вышедшего пыл из-под контроля, Гессена. Тот опустил руку и молча принялся собирать осколки в свой огромный носовой платок, а я, чувствуя свою неприкосновенность, смело продолжал молоть языком:

      – Дядюшка, я знаю, зачем Вы носили этот шар с собой. Вы хотите сжечь очередную невинную женщину?

      – Вот дьявол. Отец тебе слишком много рассказывает.

      – Вы не ответили, дядя.

      – Мы считаем их ведьмами! Они дети сатаны.

      – А Вы точно умный дядя?

      – Так всё, стоп. Я сейчас же поговорю с твоим отцом. Хватит с тебя домашнего обучения. Мир – не сказка, скоро ты это поймешь. Балуют тебя здесь. Ишь.

      Он тяжело встал и похромал в отцовский кабинет, дверь которого была открыта.

      Я слышал их разговор. Этот шулер убедил-таки моего отца…

      Ну что ж, может это и к лучшему, – спокойно подумал я.

      На следующий день я уже ехал в повозке в католическую школу.

      Школа оказалась, на удивление, не такая мрачная, как мне про неё рассказывали дома. По обе стороны центрального учебного корпуса, крышу которого венчала острая металлическая пика, находились жилые кубрики, объединённые между собой длинным одноэтажным зданием, прошивающим центральный корпус насквозь.

      Здесь я вскоре нашёл друзей, но, признаюсь, так и не научился относиться к ним, как к равным. Никто из них не дотягивал до моих умственных способностей, но они, видимо, и не переживали об этом, иначе не общались бы со мной все эти годы.

      И вот мне пятнадцать. Даже за столько лет религиозные догматы, которыми нас травили ежедневно, меня не победили. Я не потерял свою твердую точку зрения, но, не являясь дураком, помалкивал об этом.

      В один из летних вечеров мы с моим лучшим другом Дарлом сбежали из кубрика с целью залезть в одну заброшенную усадьбу, находящуюся неподалеку. Ребята рассказывали,