Две повести. Александр Солин

птичий грипп. Ну, хорошо, ладно – я: влип, так влип. Но зачем впутывать в это дело малых ребят? Совесть-то у НИХ есть?

      – Пап, а когда ты ее найдешь – дашь почитать? – вдруг спросил сын.

      – Обязательно дам, – стараясь выглядеть спокойным, ответил я. – Тебе – дам.

      – А мне? – потребовала дочь.

      – А тебе нельзя! Ты еще маленькая! – решил за меня сын, передавая сестре обиду, как эстафету.

      – Ну и ладно! – мстительно сказала сестра, прищурив глаза. – А я все равно про тебя все знаю!

      – Ошибаешься! Ничего ты не знаешь! Правда, папа?

      – Не совсем, – ответил я, с трудом поддерживая игру. – Если тот, кто знает – ошибается, то тот, кто не знает – не ошибается. Значит, если наша Светка ничего про тебя не знает, то она и не ошибается.

      – Значит, если она знает и ошибается, то она знает про меня неправду?

      – Вот именно.

      – Ну что? Слышала? – возликовал в сторону сестры Андрюха. – Врешь ты все! Ничего ты не знаешь!

      – Нет, знаю, знаю! – заревела в ответ Светка, мешая рев со словами.

      Теперь мне пришлось утешать дочь. Я достал платок, снова присел на корточки и принялся вытирать ей слезы, нашептывая ласковые слова и прижимая к себе мокрую мордашку. Дочка отталкивала меня, продолжая твердить одно слово:

      – Знаю, знаю, знаю!..

      – Ну, хорошо, ну, ладно, ну, скажи – что ты знаешь, – наконец сдался я.

      – Луна вовсе не холодная, а синяя и красная! – проревела сквозь слезы Светка.

      В голове моей что-то покачнулось, я отшатнулся и сел на землю.

      7

      Я сидел на утренней апрельской земле, отделившись от нее тонким слоем весенней куртки, и потел под розовыми лучами восходящего солнца на виду у моих потрясенных детей. Силы оставили меня.

      Наверное, в первый момент это было смешно – сидящий на земле папа. Может, дети решили, что папа сел нарочно, чтобы их рассмешить. У дочери сквозь рыдания прорвался смех, а сын рассмеялся, не скрывая удовольствия. Однако когда отведенное для шутки время истекло, а папа продолжал сидеть, они почувствовали неладное и примолкли, приоткрыв рты и глядя на меня испуганными глазами.

      – Папа, вставай! – наконец произнес сын. Он нерешительно подошел ко мне, подсунул руки под мышку моей отставленной руки и стал тянуть вверх. С другой стороны подошла дочь, заглянула мне в лицо и попросила:

      – Папочка, вставай, а то заболеешь! Ведь земля холодная!

      – Такая же, как луна? – через силу пошутил я непослушными губами и попробовал улыбнуться.

      – Ну, папа, ну, вставай! – испуганно затормошил меня сын.

      – Ну, папочка, ну вставай! – захныкала дочь.

      Я почувствовал, что дети вот-вот разревутся, и собрался с силами.

      – Все, все, встаю! Ну, не ревите! Ну, что за дети у меня – плаксы! – заговорил я, как можно тверже.

      Повернувшись вокруг отставленной руки, я перекатился и встал на одно колено, затем подтянул и поставил рядом с ним другую ногу. Растопырив пальцы рук, я уперся ими в землю, как бегун на низком старте и медленно выпрямил ноги, а потом разогнул спину.