Катя. 1941. Начало. Крюкова

притихли. Смерть? На такое они не подписывались!

      – Главный идёт, главный, – пробежал шёпот по ряду партизан.

      Все бывалые выстроились в стройную шеренгу. Новички жались другу к другу поближе, словно к ним надвигалось неведомое чудище.

      И правда, к ним вышел огромного роста, с нереальными, выпирающими под плотно сидящей майкой мускулами крупный мужчина лет тридцати пяти. Под его стальным взглядом даже трава бы умерла, не говоря уже о людях. Но что больше всего поразило Катю, так это выражение его лица – жестокое, холодное, какое-то садистское. Могло показаться, что этому человеку нравится мучить и убивать.

      – Новенькие, – раскатистым голосом произнес командир, – вы здесь, потому что хотите убивать врага. И я вам предоставлю такую возможность. Вы будете убивать столько, сколько хотите. И чем больше вы убьёте, тем выше будет ваше положение в этом лагере.

      Новенькие удивлённо переглянулись. О чём это он?

      – Низшие по статусу прислуживают высшим. Таков здесь закон. Приказ высших не подлежит оспариванию или обсуждению. Сказали – делайте. Не сделали – умрите. Высший по статусу может застрелить вас в любой момент за неисполнение его приказа.

      От услышанного у новичков кровь застыла в жилах, а командир продолжал, явно наслаждаясь эффектом, который производил на новоприбывших.

      – Здесь закон лишь один – закон силы. Хилые и слабые умирают, сильные и отважные – выживают.

      – Да! – закричали его приближённые, отъявленные головорезы, отличавшиеся от своего начальника лишь более низким ростом да мышцами поменьше.

      Да откуда вообще взялся этот командир? Какая преисподняя его породила? Огромный, словно шкаф, с невероятными мускулами и наголо обритой головой, он производил сокрушительное впечатление. Вероятно, это был бы весьма привлекательный мужчина, если бы не ледяное жестокое выражение лица, которые выдавало в нём убийцу. Командир больше походил на уголовника, чем на лидера партизанского движения. Вполне возможно, Катя не так уж ошиблась в своих предположениях, потому что руки его были покрыты татуировками, которые так любят в местах заключения.

      И что же делать? Оставаться в отряде под начальством этого монстра? Тогда она будет дезертиром, а как она уже усвоила, за любой проступок ждёт смерть. Остаётся только стать невидимкой и рассеяться в этой толпе партизан, словно её здесь и нет. Но с этим оказалась самая большая сложность. Командир начал обходить шеренгу новичков, рассматривая каждого. Катя стояла почти в конце как самая маленькая по росту, поэтому до неё очередь дошла бы не скоро, но уже сейчас её колени дрожали от страха.

      Наконец гора мускулов приблизилась и к ней. Командир взглянул на новенькую, и его брови невольно поползли вверх. Но он быстро взял себя в руки, придав лицу привычное ожесточённое выражение, только глаза изменились. Они словно пригвоздили Катю к земле, замуровали, заставив оцепенеть. Катя даже не смела поднять глаз: она чувствовала всем своим нутром, что это жестокое чудовище взглядом