Свет на теневую сторону. Людмила Федоровна Шалина

Артур оставил родителей, поместье в Латвии, пошёл воевать за Советскую власть.

      Женившись на простой заблудшей женщине с двумя детьми, надеялся избавить себя, таким образом, от сословных пут, спасти «маркизу» от пьянства и беспутной жизни, вырастить приёмных детей здоровыми духовно и физически.

      Замужество не спасло «маркизу» от дурных привычек, постоянно меняла поклонников. А дети играли в пьяниц.

      Анна Николаевна, влюбившись в красного комиссара, развелась с первым мужем, фабрикантом и миллионером. В глубине души нередко называла его торгашом, лавочником. Взяла от маркитантки двух мальчиков, один из которых тяжело болел тифом, выгнала вшей, остригла ногти, волосы, вылечила шершавые от холода и грязи «цыпки» на руках. Нашила братьям свежих рубашек: «Гоша, Костик, на вас приятно теперь посмотреть и вдруг такие страшные слова. Или я ослышалась?» – отучая подростков от позорных слов.

      Во время второго замужества Анна Николаевна продала много ценных вещей, чтобы выкормить детей. Не одну ночь просиживала Анна над чертежами мужа.

      Артур Янович Рапп после гражданской войны был назначен директором первого в стране авиационного завода при ЦАГИ. В редкие часы досуга исполнял всю домашнюю работу. Становился художником, вышивал гладью, сотворил аппликацией удивительный коврик с летящими утками. Играл с детьми в жмурки, обвязав подушками углы тяжелого обеденного стола.

      Овдовела Анна Николаевна рано. Артур Янович «сгорел» на работе от скоротечной чахотки.

      «Пока не поставлю детей на ноги, замуж не выйду». Так она и сделала. В пятьдесят лет вышла замуж за Василия Степановича Меньшикова.

      Вера уже взрослая помнит в селе Красном большую комнату с гравюрами Федора Толстого, как она и Аня сумерничают в потертых креслах. Между ними овальный столик на гнутых ножках покрыт кружевной вологодской скатертью. Рядом переносной столик для рукоделия. Ящики в нём раскрывались на обе стороны лесенкой.

      В молодости Анна Николаевна издала два своих альбома по вышивке.

      – Много образцов ручной работы досталось мне от мамы, – вспоминала Анна. – Вечерами вся семья собиралась за круглым столом. – У каждого дело в руках. А папа читал нам вслух священное писание.

      Сейчас в комнате потрескивают дрова, отражаясь пламенем в «горке». Так Анна называла стеклянный медицинский шкаф с остатками уцелевшей после революции посуды и серебра. Попискивали в корзине гусята, родившиеся зимой, и слегка дымила печь.

      – Вера, гусят в руки не бери.

      – Я только одного из-под другого вытащу, – и забиралась в кресло. Начинала рисовать в альбоме замки с башенками, воздушными переходами. – А это Марк Волохов из «Обрыва» Гончарова. (Прочла «Обрыв» на год раньше школьной программы.) – Анечка, хочешь тебя нарисую.

      - Вера, подойди скорей к окну, слышишь, как хорошо поют на той улице?

      – Давай петь вместе.

      …На порог явилась молодая женщина. Анна Николаевна притянула ей корзину с гусятами. Женщина укрыла их платком,