Папа. Мозаика прямого набора. Данил Александрович Яловой

налётом грусти в глазах, придавливая пальцем билет, чтобы не улетел, и тут же додумаешь про себя:

      Будто хлеб нельзя есть просто так, – сам по себе.

      Я вчера выпила

      – Я вчера выпила. Прости меня.

      – Я не знал.

      – Забери заявление, я тебя очень прошу!

      – Нет.

      – Данечка… не уходи. Не уходи, я тебя очень прошу. Умоляю! Я не смогу жить без тебя.

      – Одно и тоже, Люба. Мы с тобой это уже проходили. Разве нет? Разве не понятно, что ничего не поменяется? Ты не устала?

      – Устала. Но я люблю тебя.

      – Выпила?

      – Да. Пришла домой и выпила стакан коньяка. Мне было херово. Поэтому так написала.

      – Я не знал, что ты выпила. Это многое объясняет.

      – Прости меня.

      – И ты меня прости.

      – Всё? Ты не будешь увольняться?

      – Нет. Заберу.

      – Спасибо!

      – Не дави. Мы с тобой сто тысяч раз уже обсуждали всю эту фигню. У тебя никаких прав на меня! Где я, что я, с кем я… сказал: «Дела». Точка!

      – Я ничего не могу с этим поделать!

      – Ты – замужем! А потому прежде, чем открыть свой рот, десять раз подумай: что и кому ты говоришь. Не борзей! Мне это не нравится.

      – Прости меня.

      – Это я должен тебя ревновать, ясно? Не ты. У тебя нет оснований!

      – Ты не ревнивый.

      – Помнишь, когда мы ещё работали на Китай-Городе, нам запретили курить у входа в офис? Тогда я стал ходить на Забелина, – туда, где лавки.

      – Конечно. К чему это?

      – К тому, что твои как курили у входа, так и продолжали. Пока всех не разогнали к чёртовой матери. Ты раз сделала им замечание, два. Они поулыбались и забыли. Знаешь, почему?

      – Знаю. Говорил уже.

      – Нужно повторить?

      – Смышлёная.

      – Тогда не спрашивай с меня того, чего сама не делаешь.

      – Давай пообедаем сегодня?

      Заложи между страницами

      – Любое обязательство сопряжено со страхом.

      – Пока не готов. Дальше.

      – Не хочу больше быть причиной чьих-либо страданий. И даже неудобств: это всегда напоминает мне грустные глаза мамы.

      – В семье ещё были дети, кроме тебя?

      – Сестра.

      – Разница?

      – Двенадцать лет.

      – Дальше.

      – Мне и поныне легче пропустить вперёд стоящего в очереди человека, чем задерживать его. Пусть даже на самых разумных основаниях. Задерживать кого-то своим присутствием просто невозможно. Особенно, если за мною – женщина.

      – Пока я увидел только раздутый эгоизм, взращенный на почве чрезмерной заботы со стороны родительницы. Твой страх перед ответственностью – не страх вовсе, а попытка прикрыть свой голый зад расхожим фантиком детской травмы. Тяжелее всего работать с тобой потому, что ты и сам в это поверил. А самое мерзкое – то, что таким образом ты пытаешься оправдать своё отношение к институту брака. Не нужно возражать сейчас – просто продолжай. Опиши этот свой