Папа. Мозаика прямого набора. Данил Александрович Яловой

Оче нашъ, Иже еси на нбсѣхъ! Да святится имя Твоё…

      – Ну, мы поедем. Поздно уже.

      – Данил где?

      – Не знаю. У отца в комнате, наверное. Ты своди, своди. Пускай она его посмотрит. Места себе не найду.

      – А то я без тебя не справлюсь.

      – Мам, не оставляй его больше одного, прошу!

      – Ира! Ещё раз сказать!? Он был в классе вместе со всеми. Кто ж знал, что он домой попрётся!? Пешим! Когда кинулись, он уж в Курсавке был! Сто раз тебе твердила: нечего ему водиться со старшими! Теперь поди, спроси: чем ему там намазали, что аж за пятьдесят километров пешком двинул?

      – Я попробую ещё поговорить с ним. На следующих выходных приедем. Может, он остынет.

      – Долго ещё бабушка будет у вас Цербером? Ирина, у всех детей бабушка, как бабушка, а у твоего – наказание! Будто в тюрьму его сюда. Сколько это будет продолжаться?

      – Мам… я не справляюсь. Не могу найти подход к нему. Только тебя и слушает. Если ты считаешь, что лучше забрать – мы заберём. Я ещё раз попробую.

      – Да как же! Слушает он меня – ага. Сегодня такой послушный был, что аж пятки сверкали! Не успели опомниться, как он уже за горой. А? Ира, на это же решиться нужно было! – от бабы дёру дал. От, молодец!

      – Он так просил оставить его дома. Сердце кровью обливалось! Может, и правда, пускай в этом году дома походит в школу? А, мам?

      – Раньше об этом надо было думать! До́ того, как отправлять к бабе в деревню. Я спрашивала, долго ли это будет продолжаться не затем, чтобы ты его сегодня забрала обратно. Я до тебя достучаться пытаюсь. Теперь – нельзя! Коль скоро привезли его обратно – пускай осознаёт, думает. Если ты сегодня увезёшь его обратно, после того, как сказала ему «нет», это будет означать только одно в его понимании: я – прав. Знаешь, что будет потом?

      – Что? Да ничего не будет, мам. Что может быть?

      – Ага, как же. Прям ничегошеньки! Увидишь: сядет тебе на шею и ноги светит. Как Кныш твой! Вдвоём будут кровь сосать, пока ты не издохнешь. А потом один ноги вытрет о твой труп и женится на следующий день, а второй, упаси Господь, – вообще забудет.

      Обручальное кольцо

      – Шесть миллиметров. Всё, как ты любишь!

      – Ну, здо́рово.

      – Обещал выслать фотки, как отольёт.

      – Это шайбы?

      – Да. Ничего лишнего. Толстые.

      – Пускай к вечеру эскиз сбросит.

      – Спрошу. Но вообще, это уникальные кольца! Представляешь!? Представляешь!? Моё с брюликами! Тридцать шесть бриллиантов!

      – С гравировкой реши́ла?

      – Ой, ну мне всё очень нравится из того, что ты прислал.

      – Тогда пускай будет великое дело всегда быть вдвоём.

      – Я согласна.

      – Никогда не носил обручальное кольцо.

      – Да прям! Бабушка рассказывала, что носил.

      – Первый год. Я снял его через год после свадьбы и больше не надевал.

      – А почему?

      – Мухаммад запретил мужчинам своей уммы носить золото.

      – Но это же белое золото! Я видела, что мужчины носят перстни. Ничего страшного.

      – Серебро