Империя добра. Павел Евгеньевич Рябцев

мысль: «Может быть это сон?»

      Третья мысль: «Какая разница? Это давно похоже на дом сумасшедших».

      Третья мысль показалась ему наиболее точной и подходящей. Поэтому он не стал мучать себя догадками, и, подняв лист, отправился к дивану. Развернув его, он обнаружил текст, написанный женским почерком. Видно было, что писали в спешке. Шариковой ручкой. Здесь ни у кого, кроме него нет шариковой ручки. Более того, он прячет свою ручку. Машинально он поднялся и отправился к столу, открыл с помощью отпечатка пальцев секретный ящик – ручка была на месте и пачка листов тоже. «Какого художника?» Никакого. Художник испарился.

      – Ну что же, продолжим балаган. – Сказал он уже вслух.

      При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что это не просто текст – это стихи. Он медленно начал читать, вникая в каждое слово, пытаясь понять, кого цитирует автор строк. Ничего в голову не приходило, но стихи были написаны недурно. Ахматова? Ахмадулина? Цветаева? А почему именно женщина? Потому что так написал бы только Фет, но он это не писал наверняка. Автор признавался или признавалась, или как здесь говорят признавалось в любви к предмету своей страсти. Такие кружевные фразы, как нижнее белье женщин, усыпали лист бумаги синими завитками. Он сложил лист так же, по линии сгиба, и улыбнулся. Он улыбнулся потому что ему было приятно, что есть кто-то, кто написал эти строки, кто-то, кто может думать и говорить красиво, кто-то, кого он наверняка знал и, конечно, это была она и стало так все равно, что дверь без щели снизу, что ручка и бумага под замком, что на самом деле нужно бить тревогу и срочно выводить её из эксперимента, пока он, этот эксперимент, который сейчас действительно больше походил на цирковое представление, не развалился ко всем чертям. И теперь, прокрутив в голове столько всего, он вспомнил недавний сон, но теперь уже не ужасался ему, а лишь немного сожалел, что он кончился, как обычно бывает со всяким сном, на самом интересном месте. А может это не сон? Может быть он сейчас спит? Ведь ящик стола и прочее – это же больше на сон похоже, чем то, что с ним было недавно.

      Впервые за всё время знакомства с Девчонкой, ему захотелось её увидеть. Он посмотрел в окно, но не смог разглядеть её, тогда он спустился вниз и плутал по саду, совсем забыв о намеченном наблюдении за испытуемыми. Он блуждал среди людей и не видел их, он жаждал увидеть только её, но её не было нигде. Тогда он вернулся в здание и принялся бродить по коридорам, но и там было пусто. Наконец, найдя дверь в её комнату, он сделал то, что никто здесь не делает, то, что он сам давно уже не делал – он постучал в дверь. И ожидая, пока дверь откроется, он с улыбкой на лице воображал себе момент этой встречи: она распахнёт створку и бросится ему на шею, а он обнимет её, потом немного отстранит от себя и поцелует, непременно с языком. Дверь осталась закрыта.

      Грустный, он побрел обратно к себе, но на третьей ступеньке лестницы вспомнил, что не был в спортзале. Он и забыл о нём, наверное потому, что она сама не любит там бывать. В три счета он оказался рядом с прозрачной дверью с автоматическим открытием. Он немного нервничал,