Призрачная любовь. Саша Курги

на два шага назад, но все-таки удержался на ногах. Вера, увидев это, бросилась к коллеге, позабыв обо всем. Психиатр прижимал руку к лицу, обезумевший мужик продолжал бесноваться, а анестезиолог с неприятным чувством заметила, что очков у Иннокентия больше не было. Она уже заметила в ремзале, где они с психиатром вместе ставили дренаж, что дужки сзади были стянуты леской. Пластмассовая нить едва заметно прижимала непослушные волосы к голове. Психиатр, безусловно, заботился о том, чтобы так необходимая ему вещь оставалась всегда на нем, но и не хотел слишком сильно выдавать своей зависимости. Больной ударил Иннокентия снизу в подбородок, заставив психиатра откинуть голову, так что дужки соскочили с ушей, а там и с доктора. Теперь очки, судя по звуку, закатились под одну из кроватей. В полутемной палате понадобится время на то, чтобы отыскать их.

      Психиатр со злостью взглянул на разбушевавшегося пациента и приказал:

      – Лежать! Нет никого в палате! Спи! – в голосе Иннокентия слышались истерические нотки паники, и Веру вдруг пробрал ледяной страх.

      Если этот, еще недавно такой уверенный в себе врач испугался не на шутку, значит, произошло что-то по-настоящему плохое, и речь, видимо, уже даже не о реанимации, а о них двоих, о хранителях.

      Мужик послушно опустился на свое ложе и захрапел. Вера обернулась к коллеге. Психиатр жмурился изо всех сил. Веки его дрожали. Правой рукой он ощупывал лицо, левой искал что-то в кармане халата.

      – Где они? – прозвенело еще более напряженно. – Мои очки?

      – Где-то в палате! – выдохнула Вера, становясь на колени и вынимая из кармана фонарик, который реаниматологи носили с собой, чтобы в первую очередь определять зрачковый рефлекс.

      – Поздно! – как-то очень обреченно выдохнул психиатр. – Звони Михаилу Петровичу пока не началось!

      – Что?

      – Нет времени, Вера! Скажи ему о том, что случилось!

      Вера выхватила из кармана сотовый и дрожащими руками набрала номер Михаила Петровича, понимая, что сегодня ее поджидало что-то похуже реанимации. Ей казалось, что пока в трубке невыносимо долго тянулись гудки, к ней из темных углов палаты ползли тени. Шепот, доносившийся из тьмы, неотчетливый вначале, становился все громче и жутче. Вера обернулась, чтобы увидеть, что это было, и тут в ее ухо ворвался живой и потому приятный голос:

      – Вера?

      – Иннокентий потерял в палате очки, – на одном дыхании произнесла анестезиолог.

      – О нет! Только не позволяй ему… Только не дай этому вырваться наружу! – звонок оборвался.

      В следующий миг Вера вложила руку в ладонь Иннокентия и почувствовала, как психиатр холодными пальцами крепко стиснул ее запястье.

      – Единственный способ удержать мой бред под контролем, это постоянно напоминать мне о том, что я человек, – решительно произнес коллега. – Я сделаю так, что дар заработает в обратном направлении, а ты уж постарайся удерживать нас в гипнозе как можно дольше, поняла?

      – Но как… – выдохнула Вера.

      – Заставляй меня вспоминать. Что-нибудь