Призрачная любовь. Саша Курги

был кто-то, кто взял бы экстренную ситуацию под контроль. Вскоре Иннокентий без проблем поставил дренаж в ремзале.

      – Ты, правда, не знала, как это делается? – спросил коллега, когда все было готово.

      Вера потрясенно покачала головой.

      – Читала в учебниках, – сказала она. – Но вспоминаю сейчас так смазано. Я бы сделала больной хуже…

      – Когда я начинал, врач должен был уметь делать все, – выдохнул Иннокентий. – Пойдем!

      Пациентку уже перевезли в палату и снова подсоединили к датчикам. Шумел насос, откачивая воздух. Медленно ей становилось лучше. Вера, чувствуя себя обессиленной, опустилась на соседнюю свободную кушетку.

      – Я чуть было не убила ее своей беспомощностью, – это была исповедь.

      Психиатр встал в двух шагах и молча смотрел на больную или в монитор. Вере не хотелось сейчас видеть его глаза, и она не вглядывалась в лицо. Ей было достаточно самоосуждения. Хранительница думала, что Иннокентий поспешит уйти, но он отчего-то оставался. Сочувствует? Вдруг Вера не ощутила привычного раздражения – она не любила, когда ее жалели, но видеть, что в психиатре было что-то человеческое ей было на редкость приятно. И тогда она снова наступила на горло гордости:

      – Пожалуйста, останься тут пока не вернется Михалыч, – взмолилась Вера.

      Иннокентий сел рядом. Психиатр покосился на мужчину, лежавшего на ближайшей кушетке.

      – Не нравится мне, как он двигает руками, – вдруг сказал коллега, и Вера подумала, что это просто был способ прервать тягостное молчание. – Что за диагноз?

      Вера присмотрелась: больной словно бы перебивал пальцами монеты. Хранительница посмотрела на листок, приклеенный к торцу кровати, и прочитала:

      – Алкогольная интоксикация.

      – Надеюсь, вы фиксировали его прочно.

      Снова стало неприятно тихо, и тогда попытку улучшить ситуацию предприняла Вера:

      – Как у тебя получилось урезонить дочь Петровой? – заговорила она, и чтобы психиатр точно ответил, добавила. – Ты обещал сказать.

      Иннокентий довольно долго изучал Веру взглядом, словно раздумывая, стоит ли ей слышать ответ.

      – Это мой дар, – наконец выдал он.

      – Я думала, ты используешь его только для сумасшедших.

      – У психически больных я забираю то, что их мучает. Чудовищ из бреда и… те, кто хочет, вылечиваются.

      – Забираешь? То есть?

      – Виктор успел сказать, что я сумасшедший? – в его голосе прозвенели ледяные нотки, и Вера посмотрела в проход, пытаясь удостовериться в том, что их не слышит никто из сестер.

      Больные в палате были без сознания или в глубокой седации.

      – Да, – призналась Вера.

      – Я погружаю себя и весь окружающий мир в шизофренический бред, если снимаю очки полностью. Беда, если рядом нет стражей, и никто не сдерживает это. Поэтому они всегда должны быть на мне или хотя бы при мне. Чудовища становятся реальными…

      Это прозвучало довольно жутко, и Вера не захотела слушать дальше.