Цвет весенней листвы. Зелень. Анна-Нина Коваленко

не совсем, короткое продолжение следовало. Наступила поздняя осень. Дёрнула меня нелёгкая в тот день отправиться в библиотеку. Мне нужна была одна справка. Вдруг, вижу, она! Спускается с лестницы навстречу, сжимая в руках томик чьей-то поэзии, скорей, несчастного Китса, на котором она была помешана. Поравнялись – я деланно обрадовался встрече, извинился за «долгое молчание», сославшись на отсутствие в городе, и чрезвычайную занятость, что было отчасти правдой, учитывая тогдашнее увлечение… ммм, Араксей. Аракся – греческая кухня: тсадзыки, мусаки, пастицио…* (*названия греческих блюд) Ах, пастицио! …Впрочем, о чём я? Ах, да, эта… Пришлось пригласить к себе на чай.

      Она: «Спасибо, не откажусь».

      Было заметно её… ну, эти выпирающие формы. Когда она сняла плащ, уж не осталось никаких сомнений. Держалась же на сей раз так, как будто ничего не случилось. Не выдержав, я спросил: «Мне кажется…» Она: «Да, я беременна». Я: «Но Боже мой, нужно что-то делать!» А она: «Не понимаю Вашего волнения». Я: «Ну как, ведь всё из-за меня, от меня!» Она: «Нет». «А от кого же?» «От мужа». О судьбе своей рукописи, которая, кстати, давно почила в мусорке, ни слова. Допила свой чай, оделась и ушла. На сей раз буквально навсегда, ибо больше от неё я ничего не слыхал.

      Кто-то:

      – А может быть, приврала насчёт мужа? Ну, из гордости…

      – Вряд ли. Когда она одевала плащ, я заметил кольцо у неё на руке, обручальное. Но всё равно, это было с её стороны как-то неожиданно, и ещё, да, цинично.

      – Вот это свинью Вам подложили, – покачал перебинтованной головой человек справа.

      Я его только что заметила. Возможно, это именно он, Человек с Перебинтованной Головой, и выражал сомнение в правдивости существования мужа.

      – Да, слушай, откуда такие циничные дэвочки, – поддержал разговор Заза. – У меня тоже были нехорошие истории. Вот, например, с одной. Она меня, слушай, так динамила!

      – Как Вы сказали, «динамила»? – оживился кто-то в дальнем конце стола, рядом с дверью и недалеко от великана с голосом Верайзена.

      – Да-да, слушай, дурачила, одна дэвочка. Я был в Москве, ми по утрам пили кофе в одном кафэ, я так хотел её, приглашал пить нэмножко вино и слушать радио у миня в номере, а она прэдлагала встретиться вечером зачем-то у стадиона «Динамо», но сама не приходила, ни разу, только время у меня отнимала! Нэ забуду. Слушай, странно?

      – Делать ей было нечего, видно.

      – Безбашенная. Что за шутки?

      – Бывает хуже.

      – А что, слушай, хуже?

      – Хуже, если бы пришла.

      Голоса:

      – Такие приходят мучить.

      – Да отхлестать бы такую. Таких.

      – Такую прям окунуть с головой в унитаз! Таких.

      III.       ПОГРУЖЕНИЕ

      – Чево? – дальний слева сосед Очкарика по столу – кудрявый шатен, хрустя солёным огурцом. – Ок-кунуть… с головой? Послушайте мою историю. Я вот женился, – думаю, по пьяни. Она была из провинции, приехала куда-то поступать, ну, провалилась, встретились, ну, понравилась, а я москвич. Поженились – дал ей московскую прописку. Сначала жили ничего; а потом она как-то стала выступать. Мол, деньги давай,