Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

в наряд сегодня, ― он не был уверен, что не улыбнулся.

      Она хотела сказать что-то снова ― он видел. Но на этот раз, не решившись, просто сжала губы и направилась к двери.

      – Не заговаривайся, Соловьёва, ― сказал он ей вслед. Дверь скрипнула и закрылась. Антон открыл форточку: с улицы пахнуло поздней осенью. Мокрым асфальтом, первыми заморозками и дождевыми червями, но он был доволен и этим воздухом.

      Раздражает. Раздражает.

      Ничего. Завтра круги под её глазами станут больше.

      Она думает, что она всё знает и понимает. Все они так думают.

      Удовлетворение. И в самой глубине ― пустота.

      ***

      – Калужный? Проходите, ― Звоныгин, начальник шараги, приветливо улыбнулся ему, указывая на стул.

      – Товарищ генерал-майор, старший лейтенант Калужный по вашему приказу прибыл.

      – Да не стойте, садитесь.

      Он сел, осматривая просторный кабинет без излишеств. Почти то же самое, что и у него, только просторнее: стол, несколько стульев, кожаный диван, портреты президента и министра обороны, карты. Тёмные тона. То, что нужно.

      Звоныгину было лет шестьдесят. Подтянутый, ещё не старый: виски лишь слегка тронуты сединой. Он сидел, внимательно глядя на Антона и будто прикидывая, с какой стороны начать разговор. Какого ему нужно?

      – Ну как вам у нас?

      Хочется разбить головы курсантов о стену. Такой ответ подойдёт?

      – Привыкаю, ― сухо ответил он, а потом добавил, сжав челюсти: ― Спасибо.

      – Это хорошо. Как ваши подчинённые?

      – Я… ещё не составил о них полного впечатления.

      Стайка кретинов и тупиц, пришедшие сюда кто за чем: одни ― за понтами, другие ― за красивой формой, третьи ― за стипендией и местом для жилья. Но при нынешнем раскладе всем им рано или поздно вариться в одном котле и гнить в одной могиле. Идиоты.

      – Знаете, подполковник Сидорчук мне недавно говорил, что ваши девушки по огневой занимаются не очень. Огневая, всё-таки, ― один из основополагающих предметов, ― заметил генерал-майор, испытующе глядя на него. А Антона покоробило. Его девушки. Он скорее пустит себе пулю в лоб, чем сможет повторить это.

      Да они по всему не очень. В принципе не очень. По определению не очень. Только что они забыли здесь?

      – Я заметил это, ― спокойно соврал он, сцепляя руки в замок, ― и обязательно обращу внимание на их результаты. Поговорю с подполковником.

      – Поговорите, да. Антон Александрович, ― тон голоса Звоныгина вдруг стал серьёзней, и Антон, чертыхнувшись, понял, что его ждёт разговор, ― я взял вас по очень настойчивой просьбе полковника Самсонова, вы знаете. Я не сомневаюсь в вашей компетентности или способностях, ― покачал головой он, ― но вы были на войне и, едва вернувшись с неё, начинаете работу с курсантами. Я умалчиваю о довольно странной истории вашего возвращения.

      Он выжидающе замолчал. Ну, давай, спроси то, что спрашивают все. Что случилось, Калужный? Почему ты вернулся? Смотри, тут ведь какая-то несостыковка, и личное дело что-то не сходится…

      Он не