Леди и война. Пепел моего сердца. Карина Демина

предает, пытаясь сохранить мир людям, которых считает недостойными мира и вообще доброго слова. Нелогично. И мучительно.

      Шелковую ленточку с тремя бантиками – налево. Складной нож – направо. Склянку с куском темноты туда же. И серебряный портсигар, который Юго открывает, демонстрируя желтоватые иголки, на первый взгляд совершенно безопасные.

      – Или вот твой муж… ты… вы все оружие друг против друга. В моем мире все проще.

      Карманы Юго бездонны, но, кроме ножа и иглы, я не вижу ничего, хотя бы отдаленно напоминающее оружие. С другой стороны, что я знаю о наемных убийцах?

      Стреляет он метко.

      – Но иногда мне кажется, что я упускаю из виду что-то важное.

      Две монеты прилипают к пальцам и сталкиваются. Протяжный звон. Такой тяжелый.

      – Спите, леди. – Юго вновь переходит на «вы». – Вам следует беречь силы.

      – Ты… – Вдруг я вспоминаю Мюрича. И служанку, едва не проспавшую мое убийство. Сказку о свирели, которая насылает волшебный сон. – Ты можешь им сыграть?

      И мы просто уйдем.

      – Нет, – отвечает Юго, вновь сталкивая монеты. – Магии во мне капля осталась… и вещи все высушил.

      Он говорит о темнолицем магистре с каменными глазами.

      – На вас вот хватит. А больше – нет. Спите…

      Монеты вызванивают мелодию. Колыбельную.

      И я, кажется, слышу мамин голос. Я ведь помню, как она пела… редко, правда. И слов не различить. Но все равно закрываю глаза, не желая, чтобы песня оборвалась.

      Магия?

      Пускай. Мне и вправду отдохнуть не мешает, раз уж больше заняться нечем.

      Стоило закрыть глаза, и внутренняя пустота заполнялась огненными кошками. Они просачивались сквозь стены кареты, ложились на колени, выпускали когти и драли кожу.

      А боли не было.

      Сержант ждал, ждал, а ее все не было. Он с каким-то отвлеченным интересом смотрел, как кошки снимают пласт за пластом кожу, мышцы и краем сознания отдавал себе отчет, что происходящее это не сон.

      Или же он сошел с ума, не медленно, как брат, а в одночасье.

      – Брысь, пошли! – сказал Сержант, пытаясь ухватить кошку за шкирку. Пламя затрещало и опалило руку, но опять же ничего не почувствовал.

      А кошка вдруг убрала когти и замурлыкала. У нее были узкие нарисованные глаза темно-карего цвета. Не глаза – переспелая вишня.

      Та, что сгорела вместе с дворцом.

      Наверное, теперь кошки станут приходить часто. И Сержант вспомнит, как уживаться с ними. Положив кошку на колени, он провел по искристой шерсти рукой.

      – Будем играть?

      Кошка сощурилась, не спеша отвечать. Та же женщина, только четвероногая. Но от этой у Сержанта избавиться не выйдет. Он и не хочет. Должно же остаться хоть что-то?

      А раны заживут.

      На нем всегда быстро заживало.

      …кровь лучше отходит в холодной воде. Положить на один камень, тереть другим. Потом отжать, стараясь не разорвать ткань, и натянуть еще сырую, липнущую к телу. Сразу становится холодно, но Дар не идет