Ковчег. Иван Михайлович Лебедянцев

была достойна руководить этим необычным проектом. Она буквально жила антиабортной деятельностью: участвовала во всех акциях, целыми днями собирала подписи, проповедовала в женской консультации. Но особенности психического устройства делали ее неспособной к руководящим должностям.

      Она очень помогла мне с выбором фильма. Марина знала все короткометражные ролики и длинные документалки, связанные с нашей темой. Сама она настаивала на фильме «Безмолвный крик» – название, подходящее скорее для голливудского ужастика. Какой-то американский доктор комментирует видеосъемку аборта. Маленький человечек внутри плода, настоящий, живой, со всеми признаками самостоятельного существования. Вдруг на экране появляется игла хирургического инструмента – это укол, проникающий до самого плода. Ребенок чувствует приближение смертоносного жала, когда оно еще только начинает проникать в организм матери. Он теряет покой, начинает нервничать, двигаться, пытается что-то сделать, куда-то выскочить, а может просто достучаться до матери, разбудить в ней, в этом самом родном человеке, то неотъемлемое чувство каждой женщины, когда она носит под сердцем. Кажется, что малыш кричит, но ультразвуковой ролик, как раз звука и не передает. После иглы появляются другие орудия казни. Они разрывают маленького человечка на части, и он навсегда замолкает.

      Я сам был потрясен, когда посмотрел это видео.

      – Неужели врачи, делающие аборты, знают это все? Как могут люди этим всем заниматься? – спросил я Марину, когда фильм закончился.

      – Просто это не люди, – неожиданно лаконично, жестко ответила она.

      Но по здравому рассуждению и настоянию Вити было решено взять что-то менее шокирующее. Он нашел в интернете сорокаминутный фильм, демонстрировавшийся по одному из центральных каналов. Видео подходило и по времени и по картинке: ничего слишком страшного, частая смена кадров, захватывающая музыка, – в общем, при хорошем содержании привычная для клипового мышления подача материала.

      Когда мы подъезжали к дому культуры, я начал немного нервничать. Мало того, что мы опаздывали из-за сборов Олега, у нас еще ни разу не было возможности опробовать оборудование. Теоретически все должно было работать хорошо, к тому же и Витя был опытным техником, но никто из нас не нашел времени, чтобы проверить работает ли экран, и какое изображение дает проектор.

      – Блин, уже на двадцать минут опаздываем, – нервничал я.

      – Ладно, – спокойным тоном протянул Дима, – представь, как Олег с Пыловой опоздали. У них концерт начинается тоже в семь, а им до Дальнего Константинова еще полчаса ехать.

      Да, Олег и опоздание были словами-синонимами. Те, кому часто приходилось с ним работать, знали его маниакальную страсть перекладывать вещи, готовиться к чему-то в последний момент, отчего все мероприятия задерживались в лучшем случае на час.

      – Тоже верно, – примирительно сказал я, – Пылова должна сейчас нервничать больше. Первый концерт, и такая