Из вечности в лето. Борис Кривошеев

на лице презрение. – Вы же все думаете, что песню любви можно исполнить только на флейте, но это исключительно ваши заблуждения самовлюбленных самцов. Женщины давно уже отыскали сверкающие звуки в более волнующих местах. Например, на острие ножа, – Матильда заметалась вдоль стен: – Вот, это катар, – само имя как песня! Один из моих самых любимых: у него поперечная рукоятка, видите? И он меньше всех похож на пенис, но когда я держу его вот так, – она направила лезвие вдоль руки к локтю, – мне не нужен никто в этом мире! Правда, есть еще сай, – Матильда нежно прижала к груди трезубец с длинным средним и чуть загнутыми боковыми зубьями, – мой маленький японский друг. Только его я впускаю глубоко, и он ласкает сразу в трех точках – это самый искусный из моих любовников! А это – настоящий Фальчион! Вы знаете, что настоящих в мире – всего пару десятков, а у меня их три! Правда, они такие большие и бестолковые! Дага – ее не люблю и не могу объяснить почему, держу только ради коллекции, а руками не прикасаюсь никогда, – Матильда вдруг остановилась, как вкопанная, перед странным длинным кинжалом с волнистым лезвием. – И к этому тоже, – прошипела она.

      Дмитрий посмотрел на кинжал внимательнее: ассиметричное волнистое лезвие со странным волокнистым узором, ничего отвратительного в нем не было, скорее наоборот, это был один из самых красивых и необычных экземпляров.

      – Почему? – не удержался Дмитрий.

      Лицо у Матильды перекосилось и она с ненавистью проскрипела, как гвоздем по стеклу:

      – Потому что это «крис»! – ее передернуло. – Мерзкое имя! Мерзкое! Все! Не хочу больше об этом! Садись в кресло! – скомандовала она. – Я сама не своя, видишь, всю трясет! Мне нужно расслабится, – Матильда не глядя сорвала с ближайшей стены короткий узкий нож. – Помоги!

      – Что? – не понял Дмитрий.

      – Платье! – закричала Матильда. – Платье расстегни! Быстро!

      Дмитрий с трудом справился с застежкой, Матильда выскочила из платья, рухнула в кресло и расставила ноги. Дмитрий невольно отвернулся.

      – Смотри на меня, – голос у Матильды опять стал спокойным и бархатным. – Мне нравится, когда на меня смотрят…

      Дмитрий не знал, что делать, но смотреть на обнаженную женщину, собирающуюся позабавиться с ножом, ему было как-то неловко.

      – Смотри! – повысила голос Матильда, – иначе я скормлю тебя свиньям. Почему ты не хочешь? Не нравится?.. Смотри, я сказала!

      – Извините, я как-то… – пробормотал Дмитрий, но Матильда его перебила:

      – Да проснись же ты, наконец! Дурак! Оставь предрассудки простым смертным, а здесь делай то, что тебе говорят. Смотри на меня!

      Последний приказ Матильда выкрикнула таким голосом, что Дмитрий тут же развернулся, словно солдат по команде "кругом".

      Матильда одарила его улыбкой:

      – Так лучше, мой сладкий, так лучше!

      Она полулежала в кресле и, не гладя, ласкала себя кончиком лезвия, порхающего над ее нежной плотью, как стальной мотылек.

      – Вот так это и происходит, –