Спаси себя сам. Лин Роуз

расстройства, что сразу же бегут к псевдо-университетским психологам.

      Сакральные ценности крошатся как руины, и какой-нибудь нигерийский мальчик, филлипинская девочка или британский джентльмен получаются клеймо в виде культурного шока – рубрика «Расстройство приспособительных реакций» F43.2.

      Поэтому я всегда молчу.

      Наблюдаю со стороны за стаей горластых коршунов, охотящихся за местом у кафедры, и ясно понимаю, что не хочу оказаться в их числе.

      Я прихожу домой и высказываюсь на бумаге.

      Так я остаюсь уверенным, что никто меня не перекричит и не закроет мне рот на полуслове.

      Так я остаюсь уверенным, что не обижу ни одну ничтожную личность в эпоху радикальной толерантности, когда права имеют все и не имеет никто.

      Так я остаюсь уверенным, что могу посвятить целый день обдумыванию текста, а не заикаться в припадочном поиске синонимов к слову «хорошо».

      Трусливо и самонадеянно.

      Но мне плевать.

      Спорить с Билли намного приятнее, чем с людьми.

      Если Билли что-то и не нравится, он просто высыхает, без криков и словоблудия.

      Билли, к слову, мой кактус.

      Самый хороший мальчик на свете.

      Почему мы не можем купить еще один кактус?

      Потому что я не хочу

      Но я-то хочу, Алан, он не займет много места

      Нет, Рози, давай сначала с одним разберемся, а потом купим другой

      Ты ужасно вредный человек

      Ты узасно вледный целовек

      Прекрати

      Плеклати

      Алан!

      Ты просто обаяшка. Иди ко мне. Не переживай, купим мы тебе кактус, только чуть позже

      Обещания. Кто их вообще придумал? Попытка оттянуть время. Но какова вероятность, что ты вообще выполнишь то, что пообещал? Какова вероятность, что ты действительно захочешь этого? Какова вероятность, что ты просто не бежишь от обязательств?

      Я думаю об этом, глядя на черную кожаную обложку заказанного на «Амазон» толстенного дневника и нервно докуривая третью или четвертую сигарету.

      You leapt from crumbling bridges watching cityscapes turn to dust…

      Дым превратил мою спальню в убежище арабских кальянщиков и пропитал каждый атом дешевым табаком.

      Filming helicopters crashing in the ocean from way above…

      На самом деле, пропитывать особо нечего. Рабочий стол, стул, напольная вешалка и диван. Но воздуха мне все равно здесь не достает, даже когда я не курю.

      Дневник лежит на столе передо мной в теплых пробирающихся сквозь тюль лучах солнца и, скорее всего, мечтает провалиться сквозь землю.

      Я собираюсь написать в нем книгу.

      Она прыгает мне на шею и восторженно целует все лицо, сжимая в объятиях так сильно, что я слышу хруст позвоночника. Она смотрит в самое сердце моих глаз и ласково шепчет, что гордится мной и каждым моим шагом

      Самое нелепое, что я могу сделать, – написать книгу.

      Самое нелепое, что я могу сделать, – не написать книгу.

      Она шепчет: «я так сильно люблю тебя, что готова задушить!» Она хватает мою шею, приоткрывает рот и касается возбужденными губами моей щеки…

      Вашу мать! Вытащите кто-нибудь ее из