Спаси себя сам. Лин Роуз

иллюзию правды, нежели выискивать ее.

      Я снова растягиваю улыбку и замечаю под ее толстым шерстяным свитером, укутанным шарфом, фланелевую рубашку.

      Я обожаю тебя, Сара.

      – Пошел в жопу, Алан! Если администратор хоть раз заметит недостачу, меня выпрут быстрее, чем ты успеешь скрыться, и тогда я тебе все кишки вырву. Понял?!

      С 8 утра до часу дня она подрабатывает помощницей няньки в детском саду за ее домом. А затем становится за стойку в своей выученной манере – полу боком с вытянутой кверху тонкой куриной шеей – и раздает старикам и подросткам заказы вроде туалетного гольфа или кукол-эксгибиционистов.

      И всегда с улыбкой.

      – Тебе своих все-таки стало мало? – Усмехнулся я и сразу же отвернулся от летящей пощечины.

      После смены она дает уроки английского тринадцатилетней Жанне Д’Арк, мечтающей вступить в армию обороны Израиля и отвоевать ее права на Палестину. Огненная девчонка.

      – Ты кретин, Алан, когда-нибудь я тебя убью.

      Не успеешь, думаю я.

      – Гавнюк.

      Я сделаю это раньше.

      После занятий она читает сказку своей младшей сестре. Только не эти серии страшных историй Братьев Гримм, которые люди, прикрываясь моралью, превратили в продукт розовой фабрики «Единорог». Она говорит, что ужас можно познать самому, а учить стоит в первую очередь добру.

      Она достает со стеллажа за спиной обмотанный пищевой пленкой кирпич и швыряет на стойку с напускной обидой, утыкаясь длинным носом в монитор компьютера.

      Уложив сестру, она садится за Канта и всегда засыпает в середине главы.

      – Виноват, Сара, увидимся.

      Я сгибаюсь сбоку через стол, целую ее впалую щеку и, пританцовывая под музыку из колонок, вылетаю на улицу.

      Вдох.

      Выдох.

      Мышцы рта побаливают от этой чертовой улыбки.

      Я спускаюсь по лестнице и спешу домой.

      Да, погода довольно прохладная для сентября, но не настолько, чтобы надевать свитер и рубашку в обогреваемом помещении.

      Ей холодно.

      Снова.

      На шуршащей пленке еще остались отпечатки ее тонких дрожащих пальцев, которыми она тянулась к полке. Наверное, поэтому я не тороплюсь открывать заказ.

      С кирпичом под мышкой я зажигаю сигарету, обороняясь от надоедливого ветра.

      Вдох.

      Алан, – шепчет она, откидывая с плеч свои пружинистые кудри – подойди ко мне

      Выдох.

      Алан, – говорит она, – кажется, у Сары проблемы

      Кажется, у Сары проблемы! А у тебя их не было, Рози?! У тебя ведь тоже были проблемы, мать твою! Тоже были! Ты хоть слово сказала о них?!

      Я бросаю окурок и злостно топчу его полминуты. Прохожие оглядываются, как стервятники, в ожидании следующей выходки. На лбу у каждого читается «псих», а на лицах – потаенный интерес к этому «психу».

      Я льстиво улыбаюсь и иду дальше.

      Все в порядке дамы и господа, небольшие осложнения в работе нервной функции. Пациент совсем скоро вернется в привычное вам состояние.

      Улыбчивое и мирное.

      Кажется, у Сары проблемы.

      Только