Убийство. Дэвид Хьюсон

от времени он отодвигал свое кресло от стола, находил тихий угол, доставал шприц и инсулин, вытягивал рубашку из брюк и колол себя в складку белого живота. А затем нырял обратно в дискуссию, не забыв ни слова, словно не отвлекался ни на миг.

      Риэ Скоугор – политический советник – всегда делала вид, будто ничего не заметила.

      Хартманн отвлекся от перечня встреч, зачитываемого Вебером. На мгновение он оторвался от мира политики. Скоугор тридцать два года, у нее угловатое выразительное лицо, скорее привлекательное, чем красивое. Бойцовский характер, резкая, всегда элегантная. Сегодня она надела обтягивающий зеленый костюм. Дорогой. Прическа словно взята с фотографии у Хартманна на столе. Такая же, как у Джеки Кеннеди в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, – темные волосы падают длинной волной на шею. Кажется небрежной, но каждая прядь строго на своем месте.

      «Президентско-похоронная» – так называл ее прическу Вебер, но только за глаза. Когда Риэ Скоугор только присоединилась к их команде, она выглядела по-другому.

      Мортен Вебер был сыном школьного учителя из Орхуса. У Скоугор связи были посерьезней. Она была дочерью влиятельного члена парламента. До того как прийти к либералам, работала директором по продажам в копенгагенском филиале нью-йоркской рекламной фирмы. Теперь она продвигала его, Хартманна, его имидж, его идеи – примерно так же, как когда-то продвигала страховые полисы и сетевые гипермар кеты.

      Разношерстная команда, не всегда слаженная. Завидовала ли Риэ Веберу? Тому факту, что тот пришел на двадцать лет раньше ее, проложил себе путь в секретариат Либеральной партии, проник в кулуары, пока ослепительная улыбка и обаяние Хартманна приносили популярность и голоса? Риэ Скоугор была новичком, она пришла за успехом, идеология ее не интересовала.

      – Дебаты в двенадцать тридцать. Нам в гимназии понадобятся плакаты, – сказала она спокойным, четким голосом профессионала. – Нужно…

      – Уже сделано, – ответил Вебер, показывая на экран своего компьютера.

      После ясного утра настал серый день. Дождь и сплошная облачность. Окна кабинета выходили на «Палас-отель». По ночам неоновая вывеска озаряла комнату голубоватым сиянием.

      – Я послал туда машину сегодня первым делом.

      Риэ сложила на коленях тонкие руки:

      – Ты ничего не забываешь, Мортен.

      – Приходится.

      – Что ты хочешь этим сказать?

      – Бремер. – Вебер произнес фамилию так, будто она была ругательством. – Он ведь не случайно завладел этим городом.

      – Недолго ему осталось им владеть, – сказал Хартманн.

      – Ты видел результаты последнего опроса? – спросила Скоугор.

      – По-моему, неплохие, – кивнул Хартманн. – Даже лучше, чем мы надеялись.

      Мортен Вебер покачал головой:

      – Бремер тоже их видел. Он не будет сидеть на своей удобной заднице и смотреть, как уплывает его царство. Насчет дебатов, Троэльс: это гимназия, наша территория.